Низший
Шрифт:
– Чего хочешь? – моим словам явно не верили.
Это и понятно. Представляю, чего натерпелся слепой – или почти слепой парень – от тех, кому плевать на чужие увечья, от тех, кто жаждет над кем-нибудь поиздеваться. Пинок. Тычок. Толчок. Пусть мелочь. Но каждый день…
– Чего хочу? Для начала рассказать короткую и очень занимательную историю.
– Забудь. Мне неинтересно.
– Решил умереть? – удивился я.
– Угрожаешь?
– Не прими как пафосную похвальбу, но хоти я тебя убить – убил бы уже. И ты ведь вроде умный расчётливый парень. Сам посуди – стал бы
Крохотная пауза… короткий кивок…
– Верно. Так о чем ты там говорил, Оди? Почему я решил умереть?
– Мы где-то в двадцати пяти шагах от того прохода, которым пришли сюда. Мы шли за тобой.
– Я знаю. Слышал вас. Часть пути вы были без шлепок – как сейчас. Я здорово напрягся – произнеся это, снова замер с наклоненной головой, губы плотно сжаты. Ждет подвоха. Ожидает атаки.
– Тот проход окутан паром. И полусферы там я не видел.
– Появляется раз в два часа. Это тропа смерти.
– Не понял.
– Что ты не понял?
– Почему тропа смерти?
– Так называют коридоры, где полусферы появляются редко. Тропа смерти. Дорога смерти. Сумрачная тропа. Темная тропа. Дорога в один конец. Невозвратка. Их по-разному называют. Не слышал?
– Я новенький.
– Что там в проходе?
– Там плуксы – буднично произнес я – Три совсем маленьких, чуть крупнее крысы. И один побольше, причем оранжевый, прямо ядовито-морковный, цвет его чешуи аж глаза режет. Этот веселый квартет я уже заметил разок – за решеткой на перекрестке неподалеку отсюда – заметил их спины. Они дружно топали следом за тобой. Знаешь, это может прозвучать полным бредом, но у меня такое впечатление, что они… охотятся за тобой… терпеливо преследуют в поисках подходящего момента и места. Ну и лазейки, чтобы выбраться в коридор.
– Плуксы… – повторил парень, приподнимая козырек бейсболки.
Я увидел его лицо. Невольно поморщился. Как же тебе не повезло…
Двойным шрамом лицо поделено на две неравные части. И линия «раздела» проходит аккурат по глазам. Вместо левого взгляда чернеет дыра. Правый глаз вроде и на месте, но и он серьезно пострадал, о чем говорит искромсанная кожа вокруг и заросшее белой пленкой глазное яблоко.
– Ты что-то видишь?
– Самым уголком. Мутно. Движущиеся тени. Яркий свет.
– Сообщения?
– Их вижу четко.
– Ясно. Считай слепой. Но ты держишься и выживаешь.
– Как могу.
– Уважаю – коротко сказал я.
Пауза.
– Спасибо. Плуксы… в том проходе…
– Ты не удивлен, кстати. Почему поверил?
– Слышу их. Уже несколько дней. Но списывал на усталость и напряжение. Жутко боюсь провалиться в долги и потерять руку. Не каждое задание получается выполнить. Прыгаю с УРН на ОРН. Но теперь понимаю – не чудилось. Много раз слышал едва-едва стучащие когти. И… прозвучит глупо… но я ощущал что-то очень плохое, чужое… казалось, что кто-то с ножом стоит за спиной… постоянно это ощущение – вот уже третий день.
– Компенсация – медленно кивнул я и коротко глянул на опасный проход. Пар застилает. Ничего
– Ты о чем?
– Потерявшие зрение частично компенсируют это за счет других способностей. Слух. Осязание. Память. Ты стал гораздо чувствительней.
– Верно. Плуксы… если они там – его рука дернулась в правильном направлении – То нам надо пересечь зал и войти в проход отмеченный цифрой семнадцать тире четыре.
– Вижу. Есть такой.
– Следовать им. Миновать два левых прохода. На третьем свернуть. Потом…
– Короче – ты знаешь дорогу, верно?
– Да. Проведу.
– Отлично. Я разбужу напарницу, после чего мы быстро, но без паники отступаем. Как тебе план?
– Звучит отлично.
– Уже веришь мне?
– Да. Вы завалили Джонни и его сук. Их все ненавидели. Йорка – говорят, она натерпелась от Джонни Льва. Говорят, он говорил, что сегодня-завтра натянет эту суку. Говорил всем. Но натянул не он. А его. Вы сделали правильно.
– Слухи – это слухи – повторил я – Но неясно почему ты веришь мне.
– Вас стали бояться. Крутые гоблины-убийцы. Но я не слышал, чтобы вы пытались из кого-нибудь выдавить солы или вещи. Слышал вы ударно работаете. Я много чего слышу…
– Ясно. Потихоньку двинулись.
Шаг.
Взгляд назад.
И аккурат попадают на момент, когда из вставшего стеной пара выскакивают четыре плукса. Три мелких впереди. Быстрые! Оранжевый отстает, но приближается.
– Поздно – бросаю я слепому и выхватываю из-под перевязи стеклянный нож – Повернись! Слушай!
– Слышу… когти… – голос задрожал, наполнился страхом, но слепой не побежал. Он чуть присел, выставил перед собой шило.
Он не попросил спасти его. Не попросил защитить. Закусив губу, замер в ожидании битвы. Он готов дорого продать свою жизнь.
Внезапно зал оглашает короткий прерывистый вой сирены. На потолочной полусфере зажигаются мигающие красные огни. Система засекла плуксов и подняла тревогу. Но толку с этой гребаной иллюминации?
Три бегущих плукса раздались в стороны. Два ко мне, один к слепому. Перед этим маневром, бегущий сзади оранжевый плукс что-то сделал. Непонятно что. Какое-то смутное движение в том месте, где у нормальных существ должна быть шея. У темных там пустое ровное место, забранное чешуей. А у оранжевого… там что-то другое…
– К тебе плукс! – кричу я – Десять шагов! Девять!
– Ок!
– Оди! – испуганный вскрик сверху.
– Сиди там! – рявкаю и, сжав зубы, прыгаю вперед. Я знаю – сейчас будет больно. Очень больно.
Прыжок. Еще один широкий шаг. Ко мне бросает смутная тень. Левую голень обжигает жутчайшая боль, хочется выгнуться, рухнуть, забиться на полу. Рычу сквозь зубы. Еще один бросок. На второй ноге повисает еще один плукс. И сгущающаяся перед глазами темная пелена боли разрывается, взгляд проясняется. Таща на себе присосавшихся плуксов, не глядя на ноги, вопя от жуткой боли, делаю еще два шага и попросту падаю, выставив перед собой нож. Боль рвет меня на части, режет на вопящие и корчащие лоскутки. Что с моими ногами? Что с ногами?! Но я не отвожу застывших глаз от цели.