Низушка айсберга
Шрифт:
Так в одном архиве я прочитал, что когда-то на большой земле не было городов – а потом их построили.
А в другом архиве я прочитал, что когда-то на земле жили десять человек – не два, не пять, именно десять – и они делили землю, и перебили друг друга, и осталось только двое…
Я и Элл…
Моя Элл…
Все, что у меня было…
Новый порыв ветра чуть не переворачивает лодку. Надо спешить, некогда смотреть на архив, что бы там ни было – некогда. На всякий случай смотрю на дверь архива – там должно быть написано, сколько лет хранить этот архив, прежде чем можно его
В сумерках бури я ничего не увидел – хотел уже отвернуться, вспышка молнии озарила башню, я прочитал что-то…
Нет, этого не могло быть.
И все-таки…
Ждать новой молнии было некогда – лодка подпрыгивала, покачивалась, готовая вот-вот перевернуться. Я снова ударил в весла, я плыл и плыл к берегу, которого не видел в темноте – может, его там и не было…
Лодка перевернулась с новой вспышкой молнии – я сам не понял, как оказался в воде, холодной, приторно-соленой, есть у моря в непогоду какой-то странный привкус – привкус бури… не помню, как ноги ударились в каменистое дно, как я выбрался на берег – он оказался совсем рядом.
Волны бешено бились в прибрежные скалы, о том, чтобы вытаскивать лодку, не могло быть и речи. Карабкаясь по камням, в который раз представил возле себя Элл – мы шли вместе, хватаясь за руки, и дождь хлестал по ее темной спине, и она смеялась, а здорово мы в бурб попали, а? а здорово нас к берегу прибило, а?
Элл моя…
Все, что было у меня – моя Элл…
И все-таки образ Элл на этот раз был какой-то смутный, расплывчатый – она и вроде бы не она, со мной и вроде бы не со мной. А может, я думал о ней недостаточно сильно, мысли мои были заняты другим…
Не мог забыть, не мог стереть из памяти то, прочитанное на двери…
Кто это мог написать…
Что за чушь – кому такое вообще могло прийти в голову…
Всего два слова… но какие два слова, я их не понимаю…
ХРАНИТЬ ВЕЧНО
Элл…
Где ты, Элл…
Просыпаюсь, по привычке оглядываю комнату, ищу Элл, где она, обычно лежит во тут, рядом, разметав руки и ноги по одеялу, или сидит на кресле, темная точеная фигурка, пьет кофе. Элл нет, и я не понимаю, как такое может быть, что Элл нет – тут же спохватываюсь, что Элл давно уже нет.
Двести пятьдесят лет без Элл.
Эта цифра кажется немыслимой.
И все-таки… каждое утро просыпаюсь, ищу Элл, долго лежу в постели, долго не могу вспомнить, что ее уже нет.
Пью кофе – в кабинете, за столом, закусываю каким-то подвернувшимся под руку хлебом, и нет сил пойти за стол на кухне – где мы когда-то завтракали вместе, и Элл смеялась, когда капли кофе падали мне на рубашку. Теперь этот стол был как будто не для меня – как и весь большой дом, и все города, сколько их было по планете…
Допил кофе.
Вспомнил, что не обнимал никого уже двести пятьдесят лет – кажется, это слишком много.
Кажется, ночью видел Элл – конечно, во сне, наяву она не приходила никогда, помню, во сне мы вышли с ней на поле, вытаскивали что-то
Потом проснулся, долго искал ее глазами…
Ладно, хватит сидеть, расселся, будто дел совсем нет – надо вставать, надо идти на поля, собирать зерно, кому и зачем это нужно – когда ее нет. Проще не задумываться, зачем я живу – теперь, после нее, так можно додуматься и до того, что поднимешься на гору и бросишься в пропасть.
Не думать…
Не вспоминать – тем более, что и вспоминать нечего, кто-то растерзал мою память, оставил мне жалкие обрывки, годные лишь на то, чтобы раззадорить мое любопытство…
Память…
Черт возьми, было же что-то… кто-то строил эти города, кто-то жил здесь, кто-то правил всеми этими городами – в архивах до сих пор читаю упоминания про светлейшего императора. Два раза находил на ровных горных плато отметины от чего-то, как мне казалось – от каких-то машин, может, кто-то спускался сюда с неба, со звезд, но кто и когда – я не помнил.
И, черт возьми – я не помнил, кто убил тебя, моя Элл.
Все чаще кажется – убийца тоже спустился со звезд, а когда убил мою Элл – снова поднялся к звездам. Может, он и стер мою память – потому что если бы я помнил его, я бы построил межзвездные корабли, выковал бы их в кузнице, я бы перелопалил все галактики – я бы нашел его, чтобы вонзить ему в грудь свой меч, как он вонзил меч в твою нежную грудь, моя Элл. Если бы я только помнил его…
Если бы я только помнил…
Память… снова встала перед глазами надпись – хранить вечно, я снова задумался, что может быть там, за семью печатями, за тяжелой дверью в высокой башне. Что-то… я вспомнил истории о злых джиннах, которые томились в заточении – века и века, потом кто-то выпускал их на волю – и они творили бесчисленные злодеяния…
Хранить вечно…
Чего ради вообще хранить память, если никто и никогда к ней не прикоснется…
Сам не знаю, как меня осенило – это была догадка, не более, но я додумался до нее – и уже не сомневался, что так оно и есть. Может, в этом самом архиве убийца и спрятал свою тайну – ото всех, от меня, и скрылся, оставив меня безутешным на пустой земле. Может, спустился со звезд и поднялся к звездам, может, убийцей и был тот император, о котором так много писали в старинных книгах.
Не знаю…
Я вышел в море на маленькой лодке – снова представлял рядом с собой тебя, моя Элл. Ты показывала мне на юг, говорила про тропические острова, а давай махнем туда, а давай лучше сразу на край земли, а давай в кругосветное путешествие… Ты любила меня так подзадоривать, моя Элл, давай, поплыли, что боишься-то? ну и что, что с собой ничего нет, наловим рыбы где-нибудь… проживем…
И снова вспоминал, что Элл нет – и снова сжималось сердце…
Я искал островок, я плыл, как мне казалось, к нему – но горизонт был пуст. Напрасно я вглядывался в шумящие волны – вокруг не было ничего, насколько хватало глаз…