Низвергнутый: кланы высшей школы

"Завоюй уважение и любовь своей паствы. Лишь после этого ты можешь их использовать"

"Наставления для молодых богов".

— Стража! Тащите сюда этого бога-ублюдка. Пора ответить за всё.

Все шесть кругов кольцевой арены заполнили боги и богини, жаждавшие зрелища. Слыхано ли — один из них совершил настолько невероятное зверство, что потребовался Высший совет. Впервые

— Пшёл.

От пинка в голую спину я вывалился на малахитовую площадку и растянулся на полу.

— Трусливый говнюк, а слабо в лицо ударить? — фыркнул я, силясь порвать путы, стянувшие руки за спиной. Страж лишь презрительно усмехнулся.

Вот же сука, поток сомы в теле и так едва успевает затянуть раны после побоев. Хорошо хоть у этих слабаков не хватило силёнок повредить один из сфирот астрального тела. Тогда о божественной регенерации пришлось бы забыть. Но что-то подсказывало, и с ней мне ходить осталось недолго.

Подхватив под руки, стражи дотащили меня до центра площадки и отошли в стороны. Я сплюнул кровавую слюну, поднялся и оглядел зал. Сквозь туман от пота и крови, застилающих глаза, проступили знакомые лица.

Боги всех рангов смотрели на меня с холодом и безразличием. Большинство из них я знал в лицо. И хорошо помнил, как еще недавно эти твари улыбались мне, заискивающе жали руки и прочили место в Высшем совете, лет эдак через пятьсот. Грязные божественные мрази, все до одного.

— Ну что, стервятники, — усмехнулся я, сглотнув кровь, — Не терпится пожрать моей сомы, да?

— Убейте его. Возмездия! Сожгите его сфироты...

— ТИХО!

Охо, а вот и он. Вседержитель, старейший из сонма Вселенной, вышел на площадку и одним словом заставил молчать всех. Могучий, кряжистый мужик, — несмотря на седину, никто не осмеливался (язык не повернётся) назвать его стариком, — для убедительности ударил в пол посохом. Тем самым, легендарным, из кости и энергоплатины, с которым он вел армии богов в бой против магов. Но на миг извечная война, идущая и сегодня, отступила на второй план.

— Молчать, — повторил он уже затихшему залу, и пошёл ко мне. Старейший пытался держаться хладнокровно, но по лицу было видно — внутри он кипел от гнева. Мерзкий старпёр явно не нотации читать мне будет, хаха.

— И что? — сплюнув наполнившую рот кровь, я посмотрел ему в глаза. — Что ты сделаешь мне, старый...

Свистнув, посох врезался в бок и отбросил меня в сторону. Судя по хрусту, рёбрам хана.

— Младший бог Гигас, — голос Вседержителя звенел от гнева, — Ты обвиняешься в нарушении кодекса Мелитаны, перемирия с магами, геноциде и уничтожении вверенного тебе мира. Это правда?

Последние слова он произнес так, будто и сам не верил. Всё-то ты знаешь, манипулятор херов.

Я с трудом поднялся на колени. В зале суда стояла тишина, все ждали моего ответа.

— Да. Чистая правда.

— Там жили семьсот миллионов человек. Семьсот миллионов невинных жизней. Женщин, детей, стариков. Они даже магией не обладали. И ты...

— Семьсот тридцать два миллиона, — с усмешкой бросил я, глотая кровавую слюну, — Считая не рождённых детей в утробах их матерей. И тех, кто был при смерти. Убил, одним махом. Всех.

На миг безразличное лицо Высшего исказила такая гримаса злости, что даже воздух задрожал, а мелкие песчинки и камешки с пола взлетели вверх. Не ожидал дед такой наглости, да?

— Почему?

Я тихо рассмеялся. Лживый подонок, да ты лучше всех знаешь, почему я это сделал! Но признаться не посмеешь, какую участь ты готовил им всем. Только вот теперь к хренам пошла вся твоя хитровыделанная затея. И что, будешь дальше ломать комедию?

— Все эти церемонии, расшаркивания, раболепие... надоело. Мне стало скучно. До безумия скучно.

— До безумия, значит.

Было слышно, как скрежетал зубами Высший. Наэлектризованный воздух искрил, местами разряды били в стены и пол, выбивая камешки из прочнейшего малахита.

— Ты безумен, Гигас, — холодно процедил он. — Посмотри на себя. Как из многообещающего юного бога ты стал психованным чудовищем?..

— Больной ублюдок, — фыркнул толстяк из первого ряда трибун. Когда-то крепкий, а теперь отрастивший уродливое брюхо и такую же уродливую козлиную бородку. Я едва сдержал смех — и это смеет говорить тот, кого последние лет триста обвиняют в скотоложестве, потому что ему не дают даже его жрицы? Пхах!

— Приговор, Всевышний! — донеслось с другого конца. — Выжги дотла его сфироты!

Краем глаза я заметил выскочку. Тощий тщедушный божок, из тех, кто может лишь плестись за кем-то более сильным. Этот червяк вечно заискивал передо мной, разве что ноги не лизал, как псина. Быстро же он забыл, как я однажды спас его, выгородив перед одним из Высших. А теперь завистливая тварь разве что руки не потирала в ожидании расправы.

— Он не заслуживает своей сомы, — вклинилась невысокая смазливая женщина из первого ряда, — Лишите его сил и предайте огню.

Даже сквозь кровавую пелену я узнал её лицо. Да эта сука была готова высосать сому прямо из тела! За милым личиком скрывалась настоящая змея с таким послужным списком, что последняя портовая шлюха рядом с ней была непорочнее храмовой девственницы.

По залу прокатился гомон, многоголосье желавших мне смерти слилось в монотонный гул. Лишь в третьем ряду нашлась безмолвная фигурка, украдкой утиравшая слёзы.

— Я сказал молчать. — посох снова грохнул в пол. — Гигас.

Выдавив горькую улыбку, я посмотрел ему в глаза.