Нобелевская премия по сексу (Каша из топора палача)
Шрифт:
Тихон Петрович снял очки и посмотрел на Агату.
— А как мы себя чувствуем в последнее время?
— Честно?
— Как священнику.
— Плохо…
— А в чем это проявляется? — сел напротив Тихон Петрович.
— Даже не знаю… слабость…
— Аппетит?
— Никакого.
— Похудела?
— Килограммов на шесть, но если учесть, что ничего не ем… — пожала плечами Агата.
— Боль в груди? — продолжал уточнять врач.
— Сердце болело, но я нервничаю…
— Дорогая Агата, не надо прятать голову в песок
— Что у меня? Пневмония? — несколько забеспокоилась Агата.
— У вас правосторонняя пневмония нижней доли и бронхит, но не это меня беспокоит, — опустил голову Тихон Петрович и начал ладонью катать ручку по поверхности стола, чем немало нервировал Агату.
— Скажите мне наконец!
— Конечно, скажу! Куда я денусь? Но я хочу, чтобы вы мои слова восприняли трезво и здраво, без истерии.
— У меня никогда не бывает истерик, — глухо сказала Агата, внезапно чувствуя легкое головокружение и озноб.
— Вот это правильно. У вас выраженное нервное истощение…
Агата непонимающе смотрела на него.
— Что?
— Невроз, ослабление иммунитета, отсюда и пневмония. И вам необходимо заняться собой как можно скорее.
— Невроз? — тупо повторила Агата, — это опасно?
— Агата Анатольевна, вы должны лечь в больницу и подлечить нервишки.
У Агаты, смотревшей на Тихона Петровича во все глаза, не было и тени истерики. Почему-то она сразу сказала:
— У меня маленький сын, и я в разводе. — Словно это могло отвести от нее беду. — А вы меня в психушку.
Тихон Петрович пожал плечами.
— Не в психушку, а в неврологическое отделение к моему другу Юрию Васильевичу Чванову. Вот его визитка, телефоны. Идите, Агата, доставайте его! — попытался пошутить Тихон Петрович.
— Почему вы мне помогаете? — спросила Агата.
— Не знаю, раз уж столкнула нас жизнь, почему бы и не помочь? Я же врач…
— Спасибо. — Агата взяла визитку и встала. — Я могу попросить вас?
— Смотря о чем?
— Не говорите ничего обо мне Берсеньеву, — сказала Агата, ощущая во всем теле боль, — еще подумает, что я того…
— Врачебная тайна, вам не о чем беспокоиться. От меня он ничего не узнает.
— От меня тоже. Знаете, Тихон Петрович, я не буду вешать свои проблемы на других людей, — улыбнулась Агата и вышла из кабинета доктора, кашляя и пошатываясь.
Глава 12
Юрий Васильевич Чванов был в меру циничен, как многие врачи, но настоящий профессионал, как и обещал Тихон Петрович. Агату он быстро взял в оборот. Ей за несколько дней сделали все анализы, и вот Агата явилась к нему в клинику для итогового заключения. Юрий Васильевич говорил все четко и прямо.
— Агата Анатольевна, пневмонию подлечим и нервишки в порядок приведем. Вот так, Крайнова! Вы же журналистка! Вы умная женщина! Я не виноват, что вы стали моей пациенткой. Вы доверяете мне? Это очень важно! — поднял на Агату уставшие светлые глаза Юрий Васильевич.
— Да… полностью.
— Вот и чудно! Дети есть? — спросил врач.
— Сын, — ответила Агата.
— Отлично! Муж есть?
— В разводе.
— Тоже хорошо… для меня в смысле. Крайнова, мне сегодня везет, — потер руки Чванов.
— Радуетесь неустроенности моей личной жизни, — обиделась Агата.
— Вот тебе на! Ну, ничего… психолог поработает. Я радуюсь за себя, что хоть в твоем случае я избегу ненужных разговоров.
— Я приду… скоро… лечиться…
— Многие лекарства для лечения от депрессий очень дорогие, — предупредил доктор.
— Я постараюсь собрать нужную сумму, — сказала Агата и ушла из центра, полная решимости бороться за полноценную жизнь.
До последнего дня Агата не говорила своей подруге Антонине, что с ней случилось, но сегодня она решила, что момент настал. Она приехала домой вечером и сразу же спросила у Тоси:
— Виталик?
— Уже спит.
— Хорошо, пойдем на кухню, мне необходимо с тобой поговорить.
Тося в коротком махровом халатике цвета свежескошенной травы тревожно всмотрелась в лицо подруги.
— Я знала… — прошептала Антонина, прижимая руки к сердцу.
— Что? — спросила Агата.
— Что будет какой-то разговор, ты сама не своя в последнюю неделю. Где-то пропадаешь, приходишь грустная, ничего не говоришь, все свободное время не отходишь от ребенка, пытаешься взбодриться. Я — инвалид по своим физическим возможностям, но не умственным! Я вижу, что с тобой что-то происходит, и не думаю, что хорошее… Где Александр? Ты же влюблена в него, я это тоже знаю.
— Эка тебя понесло… Тогда мне легче тебе будет сказать. — Агата усадила подругу за стол и рассказала ей о своей болезни.
— Этого не может быть… — закрыла лицо руками Антонина, пряча улыбку. Я-то думала, что случилось что-то серьезное!
— А нервы что — не серьезно?! — взвилась Агата, обиженная реакцией подруги. — Я уже и анализы все сдала, завтра ложусь в нервное отделение.
— Я даже слышать об этом не хочу! Взбодрись! Какие нервы? Какие таблетки? Ты просто сохнешь от любви, а это не лечится, вернее, лечится временем… Несправедливо…
— Это всегда несправедливо, — возразила Агата, — говори тише, разбудишь Виталика. Думаю, не надо тебе напоминать, что ребенок не должен ни о чем знать. Скажешь, что я уехала в командировку, а я буду звонить каждый день. В больницу его тоже не приводи, ни к чему ему видеть лечащуюся от депрессии маму.
— Это не может быть ошибкой?
— Нет, Тося, придется с этим смириться, я в последнее время чувствовала себя выжатым лимоном, да еще легкие застудила.
— Господи, почему? — качала головой Антонина, все еще не смирившаяся с «жестокой реальностью». — Никогда не думала, что ты можешь вот так вот сдать… На шее у тебя я, сын, а теперь кто позаботится о тебе?