Ночь без права сна
Шрифт:
— По-моему, не о рабочих и, конечно, не о России надо писать, друже Иван. Вы сами сын крестьянина, скажите, кто главный на земле? Кто? — горячо вопрошал Стахур. — Крестьянин! Он всех людей хлебом кормит, он — хозяин жизни. К нему и обратите свое пламенное слово!
— Хозяин жизни? Хозяева жизни — все труженики.
— Если Иван Франко не на словах, а на деле любит свой многострадальный украинский народ, любит землю Данила Галицкого, обильно политую кровью лучших сынов Украины, то каждым словом он должен бить в набат, поднимать
Франко, мрачно слушавший Стахура, вдруг оборвал его:
— А на смену чужим панам придут свои паны? «Многострадальный народ»! Вы что, всех украинцев меряете одной меркой? По-вашему, угнетенный труженик и богач равноправны? Я считал вас социалистом…
Стахур горячо выдохнул:
— Прежде всего я украинец! Украинец! Я всей душой люблю пашу пеньку Украину!
— Украину можно любить по-разному!
Послышался цокот копыт.
— Полиция? — забеспокоился Франко. — Уходите скорее через сад.
Франко вошел в дом, запер дверь и бросился к Одиссею.
— Полиция!
— Постарайтесь казаться спокойным.
Все решают минуты
Всадники остановились у калитки. Капитан с двумя полицейскими спешились и бросились во двор, где столкнулись со Стахуром.
— Стой! Ни с места!
— Орел, сто шесть, — тихо произнес Стахур.
— Пропустите! — приказал капитан полицейским.
— Опоздали! Спешите, а то никого не застанете.
Полицейские бросились к домику и заколотили в дверь.
— Кто там? — спросил Франко.
— Именем закона!
Франко зажег свечу и открыл дверь.
— Прошу прощения, паи Франко, — узнал писателя капитан полиции. — Мне приказано обыскать дом. Здесь скрывается государственный преступник.
— Дом недостроен, в нем никто не живет, — попытался выиграть время Франко.
Мягко отстранив его, капитан приказал полицейским:
— Обыскать!
— Куда вы? Это произвол! Это беззаконие! Я в Вену напишу, — возмущенно крикнул Франко так, чтобы Одиссей мог его услышать.
— Ваше право писать, а мой долг обыскать. Посветите, пожалуйста, — и капитан направился к комнате, где проходило конспиративное собрание.
«Успел уйти или нет?» — с тревогой думал Франко.
Капитан полиции распахнул дверь и попросил писателя пройти вперед со свечой.
Комната была пуста, окно раскрыто. Капитан подбежал к окну, высунулся, вглядываясь в сад, но, кроме непроглядной темноты, ничего не увидел. Затем он подошел к Франко и пристально посмотрел ему в глаза.
— Ловко, — с сарказмом произнес капитан. — До свидания, пан писатель. До скорого свидания.
Франко, закрывая дверь за полицейскими, лишь теперь заметил, что он все время держал в руке свернутую газету «Искра».
Навстречу
— Я стоял за кустом. Когда вы вошли в дом, они убежали через окно. Туда, через забор махнули.
Капитан полиции тихо скомандовал:
— За мной!
Полицейские бросились преследовать беглецов. Стахур не ушел, ему необходимо было увидеть собственными глазами, что все схвачены. В противном случае, Вайцель снова сорвет всю злость на нем. Разве Вайцель захочет понять, что, не опоздай капитан на каких-нибудь пять минут, все попали бы в капкан. Ничего, Шецкий подтвердит промах полиции. Услышав подозрительный шорох, Стахур метнулся в кусты.
Но предатель ошибался, полагая, что в садике перед домом, кроме полиции, никого не было. С той минуты, как Стахур назвал себя капитану, за ним неотступно следил Тарас, притаившийся в кустах сирени. Сначала студент не поверил своим глазам и ушам.
«Стахур, всеми уважаемый старый рабочий, много раз томившийся в тюремной камере, — предатель? Не может быть! Да что это я! Имя предателя известно. Шецкий поплатится за свою измену. Но почему вернулся Стахур?
Эх, дурень, я дурень… Конечно, Стахур тревожился за тех, кто остался в домике… Ага! Вот уходит Гай, Ярослав, Мартынчук и Франко… Нет, Франко открыл дверь и впустил полицию в дом…»
Тарас хотел окликнуть Стахура, как неожиданно из-за дома вышли капитан с полицейскими и направились к калитке. В это мгновение слова Стахура: «Туда, через забор махнули!» — как ножом ударили Тараса и рассеяли все сомнения.
И откуда только у юноши взялось столько выдержки, чтобы не броситься на предателя и не задушить его своими руками! «Так вот кто ты такой, паи Стахур! — кипело гневом сердце Тараса. — Иуда! Погоди же!»
Тарас не услышал вкрадчивых шагов. Удар, нанесенный сзади, внезапно свалил его с ног..
Одиссей и Гнат Мартынчук догнали Ярослава Калиновского в нескольких шагах от его виллы.
— Не зажигайте света, — предостерег Одиссей.
— В комнате служанки почему-то темно. Видимо, мама одна в доме…
— Мы не напугаем ее своим вторжением? — забеспокоился Одиссей.
— Постойте здесь, — впустив в холл своих спутников, сказал Ярослав, — я предупрежу маму…
Лампа с широким зеленым абажуром на бронзовой подставке мягко освещала комнату, где лежала Анна.
— Ты не спишь, мамочка? Пани Мили нет?
— Она поехала за доктором. Мне плохо, сынок…
Ярослав знал, что мать не любит жаловаться на свое здоровье. Но раз она так сказала, значит… Он старается казаться спокойным.
— Я с тобой, мамочка… — чуть срывающимся голосом поспешил успокоить он, опускаясь на колени и нежно целуя мать. — Ты прости меня… В холле ждут рабочие, им надо передать деньги, о которых я тебе говорил. Через несколько минут вернусь и уже все время буду возле тебя.