Ночь Безумия
Шрифт:
– Им все равно, дядя, – сказал Ханнер. – То, что и как происходит, вполне всех устраивает. По крайней мере устраивало – до прошлой ночи.
– Не верю, – уперся Фаран.
– Но это так, – настаивал Ханнер. – Ты много лет заставлял меня день за днем беседовать с ними – так вот, им на самом деле наплевать на Гильдию магов.
– Может, если рассказать им, что ожидает нас, таких же магов, как они... – с сомнением предложила Рудира.
– Верно! – Палец Фарана указал на нее. – Именно так! Рудира, ты понимаешь ситуацию куда лучше моего племянника, а ведь он вырос при дворе. – Он улыбнулся Рудире, потом выжидательно глянул на Ханнера.
Ханнер знал этот взгляд. Дядя Фаран ожидал, что он
Выжидательный взгляд Фарана начал уже сменяться хмурым, когда Ханнер наконец заговорил:
– Дядя... Ты сказал, правитель намерен обвинить Гильдию в истреблении чародеев?
– Да. Именно это...
– Но пока он ничего не сделал?
Фаран изумленно заморгал, и Ханнер сообразил, что впервые в жизни перебил дядюшку.
– Нет, – ответил Фаран. – Еще не успел. Он просил магистров Гильдии снестись с ним, как только они смогут, и рассчитывает на встречу не позднее, чем завтра. Так что пара-тройка часов у нас есть...
– Дядя, – снова перебил Ханнер. Глаза Фарана были уже совершенно круглыми. – Почему ты так уверен, что Гильдия объединится с правителем? В конце концов чародеи – такие же маги, как и они.
Рот Фарана приоткрылся – и закрылся вновь.
– Надо поговорить с ними, – заявил Отисен. – Возможно, они на нашей стороне!
– Возможно, и среди них есть чародеи, – предположил Ханнер. – Ведь нет причин, почему бы им не быть и среди магов.
– Кто знает? – спросил Фаран. – Может, магов чары не затронули.
– Но даже если и так, они могут нам сочувствовать, – сказал Ханнер. – Ты ведь не просил делать тебя чародеем.
– Они не допускают, чтобы среди правителей были маги, – напомнил Фаран.
– Большинство чародеев не имеют власти, – возразил Ханнер. – Вы – да, а Рудира, Зарек и Отисен – нет, они простые люди. У них столько же прав стать магами, как у любого подмастерья.
Ханнер, давно знакомый с дядюшкой, видел, как борется Фаран с желанием сказать, что ему-то это ничем не поможет, что он хочет сохранить и пост, и вновь обретенную силу. Фаран никогда не признался бы в личных мотивах, но присутствовали они всегда.
– Тебе, наверное, придется отказаться от титула, – добавил Ханнер.
– Да, полагаю, придется, – медленно проговорил Фаран. – Но это все же лучше, чем казнь.
Ханнер вовсе не был уверен, что дядя Фаран на самом деле так думает.
– Ты должен поговорить с ними, лорд Фаран, – сказал Отисен. – Может, они сделают исключение.
– Они никогда... – хором начали Фаран, Ханнер и Альрис, потом переглянулись, и Ханнер закончил: – Не делают исключений.
– Но я с ними поговорю, – добавил Фаран. – Вы совершенно правы – мы не знаем, какую позицию займет Гильдия магов в этом деле.
– Мы не знаем, долго ли сохранится новая магическая сила, – сказал Ханнер. – Возможно, если упирать на то, что она – вещь временная, они будут более терпимы. Маги прозорливы, и даже если те, кто обрел дар чародейства сейчас, останутся чародеями до конца жизни, это не то же самое, как если бы все взяли себе подмастерий и принялись обучать чародейству.
– Но ведь такое может случиться снова, – возразила Рудира. – То, что случилось вчера ночью, хочу я сказать. Насколько мы знаем, оно и может вполне случиться – сегодня или завтра.
– А про это не нужно им говорить, – заявила Альрис.
– Вы хотите, чтобы я отправился побеседовать с магистром Итинией? – спросил Ханнер.
– В этом нет нужды, – отозвался Фаран.
– Но... – начала Рудира.
Движением руки Фаран заставил ее замолчать.
– Я поговорю с Итинией сам, – сказал он.
– Подать вам плащ, милорд? –
Фаран улыбнулся:
– Нет, Берн. Я не собираюсь выходить.
– Но... – начала было Мави. Ханнер шикнул на нее.
– То, что нужно, расположено на двух верхних этажах, дядя? – поинтересовался он.
Фаран быстро взглянул на него.
– А ты проницателен, мальчик. Если только не сунул туда нос...
– Я не был наверху, – сказал Ханнер. – Но что еще вы можете прятать за семью замками? Вы занимались там магией.
– Именно. – Фаран усмехнулся. – А если теперь я все равно – хоть и не по своей вине – изгой, и должен либо отказаться от титула, либо положить конец запрету Гильдии на занятие знати магией, нет смысла скрывать это и дальше. Если я воспользуюсь чарами для беседы с магистром, она поймет, что мы действительно такие же, как они все, а не простой сброд.
Ханнер не был уверен, что дядюшка в гневе продумал все до конца. То, что Фаран не только чародей, а еще и давно занимается запретной магией, делало его куда более опасным, чем правитель мог себе представить.
– Ничего не понимаю, – жалобно протянула Мави. – О чем вы все говорите?
– Объясняй ты, Ханнер. – Фаран уже шел к лестнице. – Мне пора заняться делом.
Ханнер вздохнул и пустился в объяснения.
–Мой дядя долгие годы интересовался магией, – начал он, – да и я, коли на то пошло, тоже – и, когда он был слишком занят делами города, я вместо него ведал всем, что связано с магами. Его очень раздражает, что Гильдия магов запретила всем, кто стоит у власти, будь то триумвир, монарх или наследственный сановник, учиться магии либо использовать ее в личных целях. Запреты порой выглядят капризами: к примеру, мы можем использовать чары в городских судах, чтобы распознать правду, но не можем – для наказания. Магистрат не может приговорить, скажем, убийцу к превращению в камень, а вора – к обращению в кота, каким бы справедливым подобный приговор ни казался. А наследный лорд может украсить свой особняк говорящей статуей или запереть шкатулку руной, потому что это улучшает то, чем он и без того владеет, но не может нанять волшебника, чтобы исцелить его от угрей, потому что это на пользу ему лично. Дядя Фаран вправе нанять провидца, чтобы выследить предателя, потому что это выгодно городу, но не для того, чтобы проследить за другими Азрадовыми советниками, потому что это послужит к его собственной политической выгоде. Правила очень сложны и иногда противоречат друг другу; каждый случай Гильдия рассматривает особо, и бывает, похоже, что все зависит от того, насколько неприятен оказался для магов проситель, а не от того, насколько законна его просьба.
– Кое-что из этого я знала, – сказала Мави. – Не все, конечно, я ведь не леди и не маг, но я знаю, что правитель не может приказать магам выполнять его прихоти.
– Да он ничего не может им приказать! Он должен платить им, как и любой другой, а они всегда могут отказаться от работы, даже если она не запрещена Гильдией.
– О!..
– Расскажи ей о смешении магии, – подсказала Альрис.
– Да, это тоже раздражает дядюшку. Гильдия настаивает, чтобы каждый ее член изучал только какой-то один вид магии. Ведьмам нельзя учиться волшебству, колдунам – умениям жреца и так далее. Гильдии не всегда удается проследить за тем, чтобы это исполнялось: я видел ведьм и волшебников, потихоньку практикующих чародейство, а демонологи и жрецы нередко прибегают к заклинаниям. Чаще всего, однако, этому правилу следуют – волшебники не вызывают демонов, а ведьмы не превращают людей в тритонов. – Ханнер вздохнул. – Порой я думаю, что они не позволяют знати быть кем-то еще просто потому, что считают политическую власть своего рода магией и не хотят допустить смешения ее видов.