Ночь богонгов и двадцать три пули
Шрифт:
— Значит, заключим брак по подложным документам? Понятно. Я про такое читал в книжках…. А что дальше?
— Уедем куда-нибудь.
— Куда конкретно? — проявил природную дотошность Хосе.
— Например, в Новую Зеландию. Отличное, на мой вкус, местечко. Среднемесячная дневная температура — в течение всего года — держится на уровне плюс двадцати двух градусов. Отсутствуют всякие кровососущие насекомые, включая москитов и клещей, а также ядовитые змеи и хищные животные. Шик, блеск и неземной комфорт, короче говоря.
— Чем же мы займёмся в Новой Зеландии? Купим
— Овцы? Фи! От них дурно пахнет. Не люблю…. Можно организовать какой-нибудь другой, более спокойный и эстетичный бизнес.
— Например?
— Ну, право, не знаю, — легкомысленно передёрнула худенькими плечами Алина. — Я, вот, обожаю чёрный шоколад…. Точно! Мы построим небольшую шоколадную фабрику. У меня даже созрела гениальная идея по новому креативному бренду. Шоколадка — «Француженка». Предлагается следующий рекламный текст-слоган: — «Самый чёрный и самый горький шоколад в Мире! Коньяк без „Француженки“? Деньги на ветер…». Как тебе, милый?
— Красиво и элегантно. Как сама ты.
— Спасибо за комплимент. Подставь губы, поцелую…. Значит, дожидаемся Ночи богонгов и сдёргиваем?
— Сдёргиваем, — тяжело вздохнул Хосе. — Пусть будет так.
С момента этого знакового разговора прошло почти восемь месяцев. Наступил декабрь. Приближалось время побега.
Объятия и поцелуи, чередуясь с нежным любовным воркованием, длились и длились….
Впрочем, всё в этом Мире — даже самое хорошее и светлое — когда-нибудь заканчивается. Да и в других Мирах — аналогично.
— Ой, мне уже пора домой! — неохотно отстраняясь от юноши, объявила Аль. — Приближается вечер. Солнышко уверенно клонится к горизонту…. Когда мы увидимся?
— В следующее воскресенье, на этом же месте, — скупо улыбнулся Хосе. — Кстати, похоже, что дату предстоящего побега придётся сместить на две-три недели.
— Почему?
— Ты же хотела — в последний раз — полюбоваться на Ночь богонгов?
— Хотела.
— Отец говорит, что в природе — из-за холодной и аномально-влажной весны — всё слегка сдвинулось. То есть, гусеницы-совки до сих пор так и не выползли из-под земли. Значит, и бабочки-богонги вылетят со значительным опозданием.
— На две-три недели?
— Ага.
— Ладно, подождём, — понимающе вздохнула девушка. — Ещё один крохотный вопрос. Что это за странный водоём? — указала рукой на идеально-круглый пруд.
— Не знаю, — признался Хосе. — И никто из наших толком не знает. По крайней мере, так принято считать…. Когда пятнадцать лет назад община покупала Форт Томпсон и прилегающие к нему земельные наделы, то в Купчей было чётко оговорено, мол: — «Покупатель обязуется не подвергать круглый водоём, обозначенный в Приложении как — „К-145/15“, никакому, даже малейшему механическому воздействию. А так же сообщать — кому бы то ни было — о самом существовании упомянутого объекта…». Отец, конечно, о чём-то догадывается. Но предпочитает молчать. Видимо, бывший хозяин Форта был непростым человеком…. Иногда этот круглый прудик пропадает. То есть, исчезает…
— Как это — исчезает?
— На время, конечно. Два года назад, в двадцатых числах декабря, я случайно забрёл сюда. Прихожу, а ничего нет. Ни самой поляны, ни круглого водоёма, ни этого эвкалиптового леса. Только нудный холодный дождик капает с неба. Часа три с половиной ходил туда-сюда. Ничего не нашёл, промок до костей, вернулся домой…. А в марте месяце я ещё раз наведался в это местечко. Жгучее любопытство одолело. Прихожу, а всё вернулось на прежние места. Странность странная, как принято выражаться в современных мистических романах.
— Коварно обманываем наивную девушку? — подозрительно прищурилась Алина. — Голову морочим?
— Ничуть не бывало. Так всё и было. Готов чем угодно поклясться…. Подожди. Слышишь? Что это такое?
Над овальной поляной поплыл странный, очень низкий и приятный для слуха звук.
— Ой, посмотри-ка! — указала рукой на пруд Аль. — Очень необычно и красиво.
По тёмно-кофейной гладкой поверхности воды стали расходиться-разбегаться причудливые узоры самых разнообразных расцветок — изумрудные, сиреневые, светло-жёлтые, цвета утренней морской волны, ультрамариновые…. Узоры беспорядочно расходились, сходились, переплетались, исчезали, появлялись снова. А странный звук всё летел и летел, преобразуясь — время от времени — в изысканный и настырный перезвон крохотных серебряных колокольчиков.
Наконец, всё закончилось. Звук затих, пруд вновь стал однотонно-коричневым и скучным.
— Что это было? — удивлённо моргая редкими белёсыми ресницами, спросил Хосе. — Ничего не понимаю…
— Не знаю. Но что-то, определённо, не так, — недоверчиво нахмурилась девушка. — Сейчас проверим.
Она подобрала с земли увесистый гранитный булыжник и, коротко размахнувшись, бросила его в воду.
Раздался глухой перестук, и камень, коротко подпрыгнув несколько раз, неподвижно застыл на гладкой поверхности.
— Пруд замёрз? — несказанно удивился Хосе. — Вода превратилась в лёд? Или же в стекло? В гладкий камень? Мы присутствовали при пробном запуске некоего механизма?
— Похоже на то, — согласилась Аль. — Цветные узоры? Может, это были сигнальные огни? Мол: — «Площадка к приёму готова»?
— К приёму — чего? Кого?
— Не знаю. Странно всё это…. Стоп. Чуть хлыст не позабыла. Впрочем, он мне и не нужен. Так, деталь костюма для верховой езды. Не более того…
Аль ловко проскользнула в узкую прореху в проволочном заграждении. Проскользнула и позвала вполголоса:
— Ласточка. Эй. Ты где?
— Р-гы! — радостно отозвалась светло-гнедая лошадь, мол: — «Я здесь, любимая хозяйка. Жду. Далеко не отходила. Как и было велено…».
— Иди сюда, родная…. Вот, молодец. Ничего себе — брюхо наела. Надо же и меру знать. Ладно, не буду больше ругать. Стой спокойно…. Оп! Ну, чего стоим? Кого ждём? Поехали к дому…
Минут через десять Ласточка выбралась на заброшенную просёлочную дорогу. Лошадиные подковы бодро зацокали о старинную базальтовую брусчатку.