Ночь до дедлайна
Шрифт:
Я сейчас всё испорчу.
Миша держал меня уже двумя руками, правая продолжала гладить спину, левая тронула мои пальцы, стискивающие чашку, поднялась по руке к плечу, еле ощутимо тронула подбородок, мягко разворачивая меня к нему. Я не повернулась, он не стал настаивать, наклонился ближе, прошептал на ухо:
– Давай, Бойцова, скажи это. "Миша, забери меня с собой в другое издательство".
Какое издательство, о чём он?
Я даже немного пришла в себя, пытаясь включить мозги и понять, чего он от меня хочет, о чём мы говорили до того, как он поставил чашку, чтобы освободить руки, чтобы…
– Говори, Алиса, это не сложно. Почему ты можешь это написать, но не можешь сказать? Скажи хотя бы кусочек, маленький. Скажи: "Миша, ты гад и сволочь, никаких ключей я не уносила".
Мои плечи дрогнули коротким смешком, он улыбнулся, шагнул мне за спину и стал ещё ближе, прижавшись грудью к моей спине, наклонился к уху, касаясь его щекой, прошептал:
– Скажи: "Миша, странное дело, я не назвала тебе адрес клуба, а ты его каким-то образом нашёл, причём, так быстро. Что за мистика, ты за мной следил, извращенец?"
Я начала улыбаться, радуясь, что он не видит, и что теперь он стоит за спиной, в таком положении не целуются.
Он положил руку мне на талию, сначала просто сбоку, потом обхватил полностью, второй продолжил медленно гладить руку, плечо, шею. Мягко обхватил, как будто если я не скажу, он меня придушит, шепнул на ухо:
– Говори. "Миша, убери руки". Если не скажешь, я не уберу.
Я молчала, вот уж чего я точно не собиралась говорить. Мне всё нравилось, мне было страшно до дрожи, но так нравилось, что я готова была это продолжать, даже если это закончится сердечным приступом, мне было всё равно.
– Говори, Алиса, - его губы касались моего уха, и от этого дрожь пробегала по всему телу, от шеи к плечу и ниже. Ощущение, что я сейчас упаду, стало настолько реальным, что я взяла чашку покрепче одной рукой, второй вцепившись в перила, с такой силой, что пальцы задрожали. Миша тихо рассмеялся, его дыхание прокатилось по шее и волосам, вызывая новую лавину мурашек, он сказал: - Говори. Скажи: "Миша, ты мне нравишься. Поцелуй меня, сволочь, прямо сейчас". Говори, или я отпущу.
А вот это было действенной угрозой. И тем сложнее был выбор - если я сейчас всё испорчу своим неумением целоваться, это будет катастрофа. Если я сейчас просто буду стоять столбом, он подумает, что он мне не нравится, или что мне не понравилось то, что он делал, и больше не будет этого делать. Начнёт держаться подальше. Или вообще подумает, что я странная - писала одно, а делаю другое, неадекватная какая-то, точно надо подальше держаться…
Он начал отпускать руки.
Я дико перепугалась, схватила его за запястье и сказала:
– Миша…
– О, ну наконец-то!
– он опять обнял меня, зарываясь лицом в волосы возле уха, шепнул довольным тоном: - Продолжай. Какую фразу ты выбрала? Или свою придумала? Или ты доверишь выбор мне? Я могу. Я выбираю последнюю, две последних. Давай, не тяни, сколько можно издеваться.
А я хотела тянуть. Он обнимал меня, так крепко, теперь не дразня, а просто прижимая к себе, и мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. И ещё сильнее не хотелось, чтобы это закончилось поцелуем. В моей памяти это было что-то размытое и непонятное, но я боялась даже этого.
Миша немного ослабил захват и опять стал сбоку, попытался забрать у меня чашку с давно остывшим чаем, но я так сильно и так давно стиснула пальцы намертво, что они не разжимались, он шутливо подёргал чашку, тихо рассмеялся и сказал:
– Ну держи, как хочешь, - опять обнял меня и наклонился ближе, от чего я резко наклонилась ещё ниже, не давая себя поцеловать, и скороговоркой прошептала:
– Миш, прости…
Он замер. Руки, которые миг назад мягко обнимали меня всю, вдруг стали каменными и напряжёнными - ну ещё бы, "прости" - это не то, что ожидаешь услышать в такой ситуации. Сейчас он начнёт думать, что я замужем, или неизлечимо больна, или лесбиянка. Я хотела это всё опровергнуть, но понятия не имела, как. Он пришёл в себя первым, и тихо, очень спокойно сказал:
– Я сделал что-то не то?
– Нет, - я поспешно замотала головой, не поднимая глаз, он спросил тем же тоном:
– Тебе что-то не понравилось?
– Всё понравилось.
– Тогда в чём проблема?
Он начал убирать руки, это был так мучительно обидно и несправедливо, что я почти заплакала, и он остановился, как будто что-то понял. Мягко погладил моё плечо, сжал сильнее, спросил полуутвердительно:
– Ты написала: "Я люблю тебя".
Я молча кивнула.
– И ты знала, что я увижу.
Ещё кивок.
– И ты хотела, чтобы я увидел.
– Да.
– Повторяю вопрос - в чём проблема?
– я молчала, он шутливо предположил: - Ты не целуешься на первом свидании?
Я выдохнула так, как будто была шариком, из которого воздух выпустили, решила признаться - всё равно он почти угадал. Вдохнула поглубже, пытаясь справиться со своим перехваченным горлом, и сказала:
– Я вообще… совершенно… абсолютно не умею целоваться. Прости, - я наклонила голову ещё ниже, хотя казалось, что ниже уже некуда, и почувствовала, как он прижимает меня к себе, тихо смеясь, вроде бы даже с облегчением. Шепнул на ухо:
– Возможно, я открою тебе секрет, но ты не обязана. Ни уметь, ни целоваться. Не хочешь - не надо.
– Правда?
– я отодвинулась, поднимая голову и заглядывая ему в глаза, он медленно кивнул:
– Правда.
Я выдохнула с таким облегчением, как будто с меня обвинения сняли, и почувствовала, что чашка, которую я всё это время сжимала с дикой силой, выскальзывает из пальцев.
Миша заметил, и успел среагировать раньше меня, чай вылился куда-то вниз на клумбу, но чашка осталась в его руке, он забрал её, я отпустила, он взял свою чашку тоже и сказал:
– Пойдём, руки вымоем.
Я посмотрела на свою ладонь, с кончиков пальцев капал чай, пришлось признать, что всё закончилось, и в целом, обошлось без потерь. Могло быть хуже. Миша поставил чашки на стол, включил воду, вымыл руки, стал вытирать, кивнул мне на кран. Я тоже подошла и стала мыть, горячая вода была жутко приятной, я только сейчас поняла, как дико холодно было на балконе…
Миша обнял меня сзади за талию, очень осторожно, как будто в любой момент ждал, что я начну вырываться. Я застыла, он шепнул мне на ухо иронично-невесёлым тоном: