Ночь Дракона
Шрифт:
Конечно, она была истинной дочерью своего отца. Она не только продолжила его дело по высиживанию яиц в своем гнезде в Пылевых топях, но и воскресила его роль представителя семьи Престоров, приняв облик леди Катраны Престор в Штормграде для того, чтобы продолжать раскалывать правительство Альянса.
Но, в конечном счете, игра зашла слишком далеко, и ее заговор против короля Вариана Ринна обернулся против нее самой. В конце концов, он и группа храбрецов проследили за ее возвращением в болота и, хотя это и стоило многих жизней,
Очень вероятно, что она оказалась достаточно хитра, чтобы обвести Вариана вокруг пальца. Ониксия и ее брат были одними из самых умных представителей драконов, даже если этот гений был направлен не на то, на что следовало. Нефариан даже пытался довести работу своего отца и сестры до конца, создавая хроматических драконов. Его усилия закончились, когда он тоже был предположительно повержен храбрыми воинами, но если Ониксия чему-то у него научилась, то это объяснило бы многое из того, что происходило сейчас в Грим Батоле.
Звук рычания привлек его внимание. Один из дворфоподобных уродцев суетливо вбежал в комнату, будто хотел убедиться, что пленники все еще здесь. Краса он проигнорировал. Вблизи он казался безумной помесью дворфа и дракона, и даже драконоры и дракониды выглядели бы красавцами по сравнению с ним.
Уродец устремился к Кейлеку и осмотрел его как будто изголодавшимся взглядом. Крас не сомневался, что это существо было способно скушать лакомый кусочек живьем – и сделало бы это с удовольствием. Он собрал все свои силы и стал сверлить существо взглядом, пока оно не посмотрело в его сторону.
Руна, выжженная на его лбу, ярко вспыхнула. Постукивая зубами и чавкая, существо выбежало из комнаты.
Крас и не надеялся, что его слабенькое заклинание подействует, он хотел лишь отпугнуть тварь, любым возможным способом. И это сработало, но ослабило его еще больше.
Крас стал еще более восприимчивым к ослабляющей магии проклятого осколка.
Вдруг он почувствовал приближение другого существа. И у него не было сомнений в том, кто это. Так близко… он не мог ошибиться.
И она вступила в комнату, королева рабов. Сквозь легкую вуаль она взглянула вниз, на Краса, и в ее пылающем взоре было легкое удивление и огромное удовлетворение.
– Я надеюсь, ты в порядке? – ее внимание переключилось на Кейлека. – А кто этот красавчик, молодой синий? Какое неожиданное дополнительное удовольствие – получить вас обоих.
Крас нахмурился. Это была не Ониксия. Он прекрасно понимал это. Но ее аура, несомненно, указывала на принадлежность к грозной стае черных драконов, а Ониксия была одной из немногих известных женщин этого рода, оставшихся в живых.
Она повернула голову в профиль к Красу – лучшее положение, чтобы показать изуродованную часть своего лица. Крас, зная, что эти шрамы были отражением того, как она выглядела в образе дракона, представил себе ее в этом облике.
И только тогда он узнал свою пленительницу.
– Ты
Леди в черном гортанно рассмеялась. Она откинула вуаль, которая на самом деле была столь же иллюзорна, как и все остальное в образе, в котором она предстала перед ним, – так, что ее сожженная часть лица была видна во всех подробностях.
– Значит, я не изменилась? – усмехнулась она. – Женщине нравится думать, что она сохранила свою красоту, хотя прошло столько времени…
– Ты никогда не сможешь измениться… Зло, которое в тебе, не изменится, Синтария.
– Синтария… Много времени прошло с тех пор, как кто-либо называл меня этим именем. Теперь же я предпочитаю то имя, которое использую в этом облике… Зловестина… потому что оно не связывает меня с моим любимым, неоплаканным супругом… – дракон в образе женщины склонилась над ним. – Как давно это было, мой дорогой Кориалстраз? Пять сотен лет? Тысяча? Сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз наслаждались обществом друг друга?
Он не скрывал своей неприязни.
– Ни пяти сотен, ни пяти тысяч лет не будет достаточно для того, чтобы я смог без отвращения посмотреть в твое лицо, Синтария! Отметины, оставленные твоим любимым Нелтарионом, не излечить, правда? Они все еще горят со времени твоего последнего свидания, верно?
Синтария была не просто драконом черной стаи; она была любимой супругой Смертокрыла, матерью самых бесчестных представителей их рода. Ониксия и Нефариан унаследовали всю свою смертоносность не только от Стража Земли; Синтария была верным партнером своего супруга во многих кознях и интригах.
Но считалось, что она погибла. Крас прекрасно помнил то время. Это было ближе к тысяче лет, чем к пятистам – период времени, когда вопрос о гибели Смертокрыла был одним из важнейших. Синтария тогда была очень даже жива и прилагала все усилия, чтобы распространить среди магов Даларана передающееся заклятье, которое эффективно подавляло магические способности заразившихся. Крас был непосредственно вовлечен в разбирательство с этим замыслом, и в процессе случилось так, что Синтария погибла, когда ее собственная магия обернулась против нее.
«Но как всегда, – горько подумал дракон-маг, – род Нелтариона оказался более хитер, чем сама смерть…»
Кошмарная внешность драконессы не была следствием того случая или любого другого заговора, в котором участвовала Синтария. Как и говорил Крас, ее ужасающие ожоги были результатом ее свидания с изменившимся Стражем Земли. Когда темные энергии и черное сумасшествие Нелтариона взяли над ним верх, он изменился физически. Его тело непрерывно горело, полыхало так жарко, что никто, даже другие черные драконы, не могли вынести близости с ним, тем более его прикосновения.