Ночь, когда Серебряная Река стала Красной
Шрифт:
Хотя фантазер говорил в быстром темпе, он успел произнести всего несколько фраз, прежде чем мистер Прайс заставил его замолчать, подняв стопудовую ладонь и бросив на него грозный взгляд.
"...и мой отец не захотел ничего подобного", - продолжал Эммет. "Он сказал, что Сильвер-Ривер, может, и на последнем издыхании, но все равно слишком хороший город для путешествующих отбросов. Не позволил ему вывесить в окне рекламный плакат. Сказал, чтобы он попытал счастья в Уинстон-Сити или в каком-нибудь другом месте, где нет приличной морали".
"Странствующий мусор?" повторил Коди. "Это цирк, вот и все! Шоу!"
"Шоу уродов", -
"Карнавал странностей и музей чудес. Вот здесь написано!" Он достал из кармана сложенную в несколько раз бумагу и развернул ее по складкам, наклонив к скромному свету фонаря.
На ней крупным и витиеватым шрифтом были напечатаны эти самые слова: КАРНАВАЛ СТРАННОСТЕЙ И МУЗЕЙ ЧУДЕС ДОКТОРА ОДДИКО!
По краям страницы шли колонки зернистых плакатных иллюстраций, а пространство между ними было заполнено словами:
ВСПОМНИТЕ бледный лик живого призрака!
ПОСМОТРИТЕ на Тома Шорта, самого маленького негра в мире!
СОВЕТУЙТЕСЬ со Всезнающей Матерью Сибиллой!
СТОЙТЕ ПЕРЕД МОГУЧИМ ЧЕЛОВЕКОМ-ГОРОЙ!
УВИДЕТЬ смертоносное искусство Смертоносного Лотоса!
УДИВИТЕСЬ сверхъестественной меткости Слепого Бандито!
УДИВИТЬСЯ магии птиц Принцессы Вороньего Пера!
Под ними было дополнительное приглашение посетить Галерею гротесков "Десять в одном" и объявление о бесплатном бонусном аттракционе: Экзотические экспонаты!
Внизу страницы, в намеренно оставленных пустых местах после напечатанных "Когда" и "Где", кто-то от руки вписал время и даты предстоящих пятницы и субботы, а также "Кемпинг Lost Meadow Campground, Silver River Valley".
Как бы часто он ни читал ее, Эммет не мог отрицать головокружительного волнения. Он смутно помнил, как, будучи еще совсем маленьким мальчиком, мама и папа водили его на представление проезжавшего цирка с наездниками и жонглерами-клоунами, а еще ярче помнил, как съел слишком много жареного теста и сахарных конфет и облевал всю рубашку отца, и как отец был в ярости, но ничего подобного в городе уже давно не происходило. Изредка заглядывал певец или сказочник, а труппа актеров однажды зимой устроила рождественский спектакль в сенном сарае у конюшни, но в остальном заезжие развлечения были редкостью.
А вот такие развлечения? Странности, чудеса, гротески? Магия птиц? Живой призрак? Смертельные искусства? О, проповедник Гейнс мог бы похвастаться праведными речами в церкви в последние два воскресенья, но, как чувствовал Эммет, большинство его обличений такого нечестия только разжигали огонь интереса. Кроме того, это позволило отдохнуть от его обычных обличений еретиков-правдоискателей и лекций о воздержании и искушении.
По слухам, именно о воздержанности и искушениях и шла речь, и этот причудливый человек приложил немало усилий, чтобы заверить мистера Харлоу в "Серебряном колоколе", что не будет никакой конкуренции за бизнес салуна. Или за бизнес миз Лейси, если уж на то пошло. Шоу доктора Оддико не предлагало ни выпивки, ни азартных игр, ни нарядно одетых танцовщиц, ничего подобного. На самом деле, как утверждал этот причудливый человек, их компания одобряет - нет, с удовольствием!
– сотрудничество с местными заведениями, и если мистер Харлоу захочет отправлять тележку с виски в Лост-Мидоу на эти вечера, то можно будет договориться. То же самое касается сестер Мосс, у которых был общий магазин, или мистера и миссис Гиллинс из пекарни, если они захотят. А если кто-то из "Поваренка Нэн" захочет поставить ларек, то почему бы и нет? Устройте из этого событие! Устройте из этого полноценную ярмарку!
Человек с причудами - Себастьян Фарстейрс, как он представился папе Эммета, - действительно обладал немалым шармом, и это сослужило ему хорошую службу в большинстве других предприятий в окрестностях Сильвер-Ривер. Еще до конца дня он успел расклеить эти объявления почти в каждой витрине.
С тех пор о шоу говорили во всем городе, и Сильвер-Ривер гудел, как пчелиный улей в предвкушении.
А вчера днем, по словам людей, охранявших ранчо Коттонвудов, было замечено, что компания прибыла на место. По их словам, это была несовместимая солянка из вагонов, если таковая вообще существовала. Красочная, однако, даже до того, как начали появляться палатки и знамена. Никто из них не подъехал поближе, а просто наблюдал издалека. Но даже этого было достаточно, чтобы подтвердить одно из обещаний рекламной листовки.
"Парень, должно быть, семи-восьми футов ростом, если в нем не было ни дюйма", - говорили в тот вечер за ужином в "Кукпот Нэн". "Широкий, как два быка, и волосатый, как гризли. Их "Человек-гора", должно быть. Выглядел так, будто мог открутить голову любому трупу легко, как яблоко от плодоножки".
Был ли он вообще человеком, можно было только гадать. Все слышали рассказы о громадных лесных зверях, которых видели в Орегоне. Были и гигантские гориллы-обезьяны, пойманные в Африке; у миз Эбигейл была научная книга с подлинными фотографиями. А разве у некоторых местных диких племен не было легенд о превращении храбрецов в гигантских воинов-медведей?
Утро принесло еще одно заманчивое событие: в город вернулся модный человек Себастьян Фарстейрс в сопровождении еще двоих.
Одна из них была женщиной суровой восточной красоты, одетая с ног до головы в облегающую черную кожу - ни юбки, ни платья, только брюки, обтягивающие ее, как лак, - и она прямо-таки сверкала оружием. Мечи в ножнах, более тонкие, чем кавалерийские сабли, пересекали ее спину. Пояс с ножами, кинжалами и изогнутыми крючковатыми лезвиями опоясывал ее узкую талию, верхние части рук и худые бедра. Еще два кинжала, длинных и тонких, пронзали узловатый пучок ее волос. Ее раскосые эбеновые глаза были подобны лезвиям - острые и холодные.
Другой всадник, похоже, был мужчиной, но это было трудно определить, учитывая, что накидка с капюшоном и мантия глубокого алого цвета закрывали все, кроме рук в перчатках и ног, обутых в мягкую, податливую лайковую кожу. Все, что можно было разглядеть в багровых пределах капюшона, - это намек на бледное пятно, которое могло быть лицом в маске.
Или, как говорилось в афише, возможно, бледный лик живого призрака? А оружие женщины, возможно, указывало на смертоносное искусство Смертоносного Лотоса?