Шрифт:
Хеопс на еврейской свадьбе
В молодости был среди моих друзей Миша Молокандов, бухарский еврей. Хороший парень, хоть в кошелек свой лез последним. Нас это забавляло, как закон всемирного тяготения, особо близкий выпившим, и потому, пока деньги были, мы на Мишу не смотрели упористым взглядом, который вызывал на его щеках стыдливый румянец и заставлял искать в наличных карманах серьезно спрятанный бумажник. На свадьбу его я припоздал, и потому посадили меня не среди друзей, а двух евреев. И что же? Не успел я выпить рюмочку, крылышком курочки закусить, налить вторую, как увидел прямо перед собой груду костей. Ну, не с пирамиду Хеопса высотой, но мысли о ней хрустальные
90-е. Кровь и пиво
...Идти было недалеко - на перекресток бывших улиц Дзержинского и Кирова. Бочку только что привезли, и пришлось с полчаса стоять в очереди. На стене дома, в тени которого продавали пиво, большими коричневыми буквами было выведена надпись “КАШТАНКА – СУКА”, поражавшая трагизмом и многозначительностью. Смотря на нее, я вспомнил другую, подмосковную, более определенную по содержанию: “РИЭЛТЕР ХАРЛАМОВ из г. ЮБИЛЕЙНЫЙ – ЖУЛИК!”. Этот вымученный текст тиражировали зады многих королевских гаражей, выстроившихся вдоль Ярославской железной дороги. И еще одну вспомнил... Теплыми летними вечерами, взявшись за руки, мы с женой и дочерью прогуливались по болшевским тенистым переулкам в сторону тихой Клязьмы, и в конце пути наши глаза обязательно притягивал покосившийся зеленый забор ветеринарной лечебницы с надписью-клеймом “ЧИФЕР - ПАДЛА”. Мы были счастливы, и потому казалось, что Клязьма всегда будет тихой, забор - зеленым, а Чифер - падлой...
Когда подошла моя очередь, и в банку побежала веселая струйка пива, со стороны дороги раздались автоматные очереди. Стуча бидонами и звеня банками, пивная братия дружно легла на таджикскую землю.
– Автобус 201-ой дивизии! В него стреляют!
– сказал мне в правую пятку уверенный голос моего соседа сзади.
Я приподнял голову, углядел желтый “Икарус”, удиравший в сторону бывшей улицы Ленина. Посередине дороги строчили ему вслед два таджика. Расстреляв рожки, они умчались на новеньком “Жигуленке” в сторону «Ослиных ушей», то есть памятника Победе.
Я поднялся на ноги первым, тут же увидел, что банка моя переполнилась. Пиво из нее бежало в кювету, предназначенную для утилизации пролитого при разливе. Туда же изо рта продавца стекала кровь. Голова его лежала в пиве лицом вниз.
– Пулю прямо в рот схлопотал! Смотри, затылок ему выбило!
– брызжа слюной и утираясь дрожащей рукой, радостно сказал бывший сосед моей правой пятки.
– Ну-ну! Так это его мозги у тебя на морде? – усмехнулся крепкий парень, стоявший в очереди третьим.
– Наверно. Я позади него стоял, брызнуло что-то. А ты что раззявился? Скоро халява кончится - "война" приедет разбираться. А чтобы быстрее бежало, кран выбить надо. Давай Каштанку к стене, а то мешается!
Крепкий парень схватил продавца со странным прозвищем, легко перетащил к стене с поразившей меня надписью. Остальные, мигом выбив колодки из-под колес бочки, покатили ее в проулок, в котором несколько минут назад таилась машина террористов.
Подумав, что за пиво я уже заплатил и потому имею полное право наполнить вторую банку, я двинулся следом. Ум, Совесть и Честь Нашей Эпохи, а короче сосед по очереди и знакомец пятки, уже деловито тюкал увесистым булыжником по крану. Скоро он, подхваченный струей пива, со стуком упал на драную клеенку с выцветшими вишенками. Ум, Совесть и т.д. споро заткнул образовавшуюся дырку тряпочкой, затем, выискав глазами меня, бывшего первым в очереди, жестом пригласил не мешкать.
Уже уходя, я оглянулся, и с удивлением заметил, что многие из жаждущих набирают пиво не в банки, но в обычные пластиковые сумки. Недолго думая, предварительно надув и проверив на отсутствие дырок пятикилограммовый пакет с Аллой Пугачевой, я врезался в рой мародеров.
Это была нелегкая задача тащить две трехлитровые банки и раздавшуюся Аллу, из правого соска которой била струйка пива. Лишь пройдя метров десять, я вспомнил, что в заднем кармане брюк имею авоську. Поместив в нее банки, заткнул пробоину в пивоточащей певице поднятой с дороги спичкой и двинулся к друзьям, наверняка уже меня матерившим.
…К бочке со всех сторон летели люди с банками и прочей тарой. Некоторые задерживали взгляд на трупе прохожего, пятью минутами назад убитого шальной пулей. За это время ручеек невозможно алой крови, совсем не истощившись, дернул от него метров на семь. Я, остановился, стал смотреть, как верно течет кровь. Услышав рев приближавшегося БТРа, нырнул в первый же переулок и только там хлебнул немного пива.
Ан-22, заглохли все двигатели! Конец!!!
Спрашивают моряка: - Был ли случай,
когда вам было реально страшно?
– Перевозили мы в шторм как то груз - 10 000 кукол.
Когда корабль завалило, то все эти 10 000
исчадий ада хором возопили "Мама!"
Вот тут я и обосрался...
Гномы с Белоснежкой были мертвы
Тогда я учился в очной аспирантуре и подрабатывал сторожем в детском саду, он был рядом с домом. Однажды в воскресенье, вернувшись в свое хозяйство, услышал странные звуки, раздававшиеся от дальней беседки. Прокравшись к ней, увидел мальчика лет одиннадцати. Куском водопроводной трубы он неистово крошил избушку на курьих ножках, гномы с Белоснежкой были уже мертвы. Я подбежал сзади, схватил его за руку, зашипел: - Ты знаешь, парень, под детским садом есть черный, черный подвал, я посажу тебя туда, и будешь ты там сидеть, пока родители тебя не найдут!!!
Злобное лицо мальчика мигом скисло; заплакав, он упал на колени, обнял меня за ноги, поглаживая икры, стал говорить сквозь выступившие слезы:
– Дяденька, дяденька, милый, не надо меня в подвал, родители мои искать меня не станут!..
Мне стало нехорошо, и на душе и во всем свете, и я отпустил его, неудержимо рыдавшего.
Вот что рассказал мне очередной сосед по очередному купе:
– Представь, 77 год, светлый сентябрь, в голубом небе Ан-22, в нем батальон солдат аэродромной службы с командирами, но без оружия. Всё хорошо, все болтают, едят, смеются, ну, как сейчас по дороге в Сочи. И тут, примерно на середине перелета, один за другим отказывают все 4 двигателя. Становится тихо. Только-только грохотали моторы, и вдруг - тишина гробовая. Только через какое-то время кто-то заорал и как бы включил остальных. Закричали все, все завопили, заскулили, поднялась вонь.