Ночь Охотника
Шрифт:
Кэтти-бри поднялась на ноги и развернулась, чтобы встретить врага, и Далия, приземлившись прямо перед ней, могла бы закончить сражение немедленно, могла бы высвободить всю энергию, накопленную в Игле Коза, и расплавить женщину на месте.
Но нет, это будет слишком просто, это будет милосердная, быстрая смерть.
Кэтти-бри отразила выпад посоха Далии, затем выставила перед собой горизонтально лук, который держала двумя руками, чтобы пресечь мощный выпад, направленный сверху вниз.
Женщина не была новичком в бою, она парировала
И Кэтти-бри знала это. Далия могла прочесть это у нее на лице. Она знала, что противник превосходит ее.
Но в ней не было страха.
На мгновение это озадачило Далию, но лишь на мгновение. Она поняла, что Кэтти-бри старается выиграть время, что она снова взывает к Предвечному с просьбой о помощи.
Далия накинулась на женщину с еще большей яростью, нанося мощные удары, заставляя Кэтти-бри отступать. И дальше отступать было некуда – за спиной у нее была стена.
Далия увеличила темп, посох свистел в воздухе, колол, бил, она наступала стремительно, а противница ее пятилась все дальше, и когда спина Кэтти-бри коснулась стены, Далия замахнулась изо всех сил. Тулмарил преградил дорогу посоху, и когда оба оружия соприкоснулись, Далия разделила посох на две равные секции, соединенные прочной цепью. Тулмарил коснулся этой цепи, и верхняя половина посоха отлетела назад, к Далии, когда она попыталась ударить.
Однако она была готова к этому и поймала секцию, и теперь свободно могла нанести колющий удар под луком.
Кэтти-бри удалось вовремя опустить свой лук, чтобы смягчить удар, но как только Игла Коза коснулась ее груди, Далия высвободила часть энергии, достаточную для того, чтобы швырнуть женщину к стене. Раздался глухой удар – это она стукнулась головой о камень.
Тогда Далия отступила и выпустила одну секцию, уверенная в том, что Кэтти-бри оглушена и не сможет защищаться. Она развернулась вокруг своей оси, одновременно соединив секции и превратив орудие в посох. Она проделала это с огромной скоростью и мощью и выбила Тулмарил из рук Кэтти-бри; лук полетел в остатки паутины, в угол камеры, и остался лежать рядом с запечатанным туннелем, предназначенным для Матери Зирит.
Не переставая двигаться, Далия выставила одну руку перед собой, взмахнула посохом в сторону, поддела подбородок лежавшей у стены Кэтти-бри и, прижав Иглу Коза к телу женщины, подняла ее.
«Теперь это личная месть», – подумала Далия, и она была довольна, и голос в ее мозгу тоже был доволен.
Теперь она чувствовала страх женщины.
Теперь она чувствовала боль женщины.
Теперь она увидит, как гаснут голубые глаза Кэтти-бри.
– Теперь, – произнесла Далия, не соображая, что говорит, – Миликки проиграла.
И Далия была счастлива.
Вульфгар молотил дверь, пока Реджис ползал вокруг адамантиновой арки, обрамлявшей ее, ища замок, петлю или пружину,
Однако Бренор решил заглянуть в свою душу. Он заметил, как Афафренфер подбодрил его кивком, затем закрыл глаза и мысленно устремился к трону дворфских богов.
Он услышал песнь Морадина, рев Клангеддина, шепот Думатойна.
Бренор открыл глаза и, подойдя к двери, оттолкнул с дороги Вульфгара. Он попросил молчания у Клангеддина и попросил мудрости у Морадина.
И тогда он сосредоточился на шепоте и волшебных секретах.
Ему сказали, что он по-прежнему в Гаунтлгриме, несмотря на то, что темные эльфы постарались присвоить себе комплекс. Это все еще было царство дворфов. Украшения на двери не имели никакого значения.
Не имел значения черный рельеф с изображением мерзкой Ллос, не имела значения адамантиновая арка.
Нет, это была все та же дверь, созданная руками дворфов, установленная в каменной стене кузнецами дворфов, предками Бренора.
Он приложил руку к мифриловой поверхности.
Он был другом, в жилах его текла королевская кровь, он был благородным воином. С этими словами обратился Бренор к двери, обратился к бесплотным останкам волшебства, которое древние дворфы-ремесленники вложили в эту дверь вместе с любовью к своему мастерству.
Он был другом Гаунтлгрима, а это место продолжало оставаться Гаунтлгримом.
И ему показалось, что дверь ожила; вражеское колдовство пало, и дверь распахнулась наружу.
Бренор ворвался в туннель, а Вульфгар и Реджис последовали за ним.
Кэтти-бри не могла отбиваться. Она не могла даже дышать. Посох, издававший треск, почти проткнул ей горло. Глаза ее полезли из орбит, и она обеими руками ухватилась за металлический шест, который держала Далия, попыталась оттолкнуть его.
Но Кэтти-бри находилась в неудобном положении, голова ее была немного наклонена, потому что в стене в этом месте находился выступ, и у нее не было сил оттолкнуть Далию, она не могла изогнуть шею и отстраниться.
Посох обладал еще и другой силой: темной энергией, которую она ощущала так же ясно, как пальцы ее ощущали прикосновение Иглы Коза. Она подумала об алтаре, жилки которого пульсировали как живые, и в ее спутавшихся мыслях промелькнуло воспоминание о слабости и тошноте, которые она испытала, ступив на этот камень.
Мысли путались потому, что конец ее был близок. В глазах у нее потемнело.
Она подумала о Дзирте и пожалела, что они не попрощались, но на душе у нее было спокойно, потому что она знала, что действовала по воле Миликки, что она и Компаньоны из Халла спасли его от смерти.
Возможно, сейчас Ллос и победит, но Кэтти-бри действовала так, как приказывала ей ее богиня…
Внезапно в мыслях у Кэтти-бри прояснилось, и крик «Нет!» прозвучал у нее в ушах так же громко, словно она выкрикнула это слово вслух.