Ночь оракула
Шрифт:
— Сид — знаменитый писатель, — ни к селу ни к городу бухнул Джейкоб. — У него за плечами полсотни романов.
— Не слушайте его, — заметил я. — Мой друг склонен к преувеличениям.
— Знаю, знаю, — покивал Фредди. — Он тут у нас всем дает шороху. За ним нужен глаз да глаз. Да, Джейк?
Потрепав его по голове, ветеран отошел от нашего столика. Джейкоб принялся за второй пудинг, а между делом сообщил, что этот Фредди — староста группы и вообще свой парень.
— Первоклассный вор, — развивал свою характеристику мой визави. — Специализируется по магазинам. Его не могли поймать с поличным, а почему? Вместо того чтобы ходить «на дело» в длинном пальто, как это у них принято, он надевал сутану. Кто
— Я вижу, групповая терапия раздвинула твои горизонты.
— Это что! Ну, подворовывал Фредди, чтобы разжиться «дозой», делов-то. Тут есть люди покруче. Видишь черного парня за угловым столиком, здоровый такой, в синей фуфайке? Джером. Двенадцать лет оттрубил в «Аттике» за убийство. А блондиночку за соседним столом, с мамашей? Салли. Денег немерено, одна из богатейших семей в Нью-Йорке, живут на Парк-авеню. Знаешь, чем она занималась? Останавливала машины возле Линкольнского тоннеля и трахалась с водилами за двадцать баксов. А вон тот, Альфонсо, в желтой рубашке, изнасиловал свою десятилетнюю дочь. Рядом с ними, Сид, я пай-мальчик.
Похоже, сладкое его немного подзарядило, во всяком случае, когда мы относили подносы с грязной посудой на кухню, он уже не напоминал шаркающую ногами сомнамбулу, его шаг даже сделался пружинистым. Я провел с ним около получаса — достаточно, чтобы считать свою миссию выполненной. В дверях Джейкоб спросил, не хочу ли я подняться в его комнату на четвертом этаже. Посмотрю, как он живет, а в час тридцать родные и друзья приглашаются на расширенный сеанс групповой терапии. В том, как он цеплялся за меня и не хотел отпускать, сквозило что-то жалкое. Мы ведь были едва знакомы. Видимо, он устал от одиночества и хотел видеть во мне своего друга, хотя прекрасно понимал, что я выступаю в роли, так сказать, секретного агента его отца. Я пытался ему сочувствовать, но у меня это плохо получалось. Этот человек плюнул в лицо моей жене, и пусть прошло уже шесть лет, я не мог простить ему такое. Глянув на часы, я сказал, что через десять минут у меня встреча неподалеку. В его глазах промелькнуло разочарование, но уже в следующую секунду лицо его превратилось в маску безразличия.
— Дело хозяйское. Надо, так надо.
— Загляну к тебе через неделю, — соврал я, не моргнув глазом.
— Смотри сам. Тебя, Сид, никто не неволит. Он снисходительно похлопал меня по плечу, и не успел я протянуть ему руку, как он повернулся и зашагал по направлению к лестнице. Я немного подождал, в надежде что он обернется и кивнет мне напоследок, но так и не дождался. Джейкоб не спеша поднялся по лестнице, и когда он скрылся из виду, я подошел к регистрационной книге и расписался в графе «Убыл».
Часы показывали начало второго. На улице потеплело, и я пожалел, что надел куртку. Пользуясь тем, что редко попадаю в район Верхнего Ист-Сайда, я решил немного побродить по окрестностям. Разговор с Джоном о визите к его сыну обещал быть трудным, и, вместо того чтобы сразу ему позвонить, я предпочел отложить эту малоприятную обязанность до возвращения в Бруклин. Звонить из дому я, понятно, не мог, во всяком случае при Грейс, но за углом нашего дома, в кондитерской «Ландольфи», есть допотопная телефонная будка со складной дверью, вполне пригодная для такого случая.
Вскоре я уже шагал по Лексингтон-авеню в районе 90-х улиц, подумывая о возвращении домой. Вдруг кто-то толкнул меня в плечо, и когда я обернулся, чтобы взглянуть на хама, я увидел нечто до такой степени невероятное, что в первую минуту решил, что это галлюцинация. На противоположной стороне улицы виднелась вывеска: БУМАЖНЫЙ ДВОРЕЦ. Неужели Чанг успел открыть новый магазин? Это показалось мне невероятным, хотя… с учетом его скоростей — как он за одну ночь свернул свой бизнес, как гонял на этой роскошной красной машине, как не глядя вкладывал деньги в сомнительные предприятия, как сорил деньгами направо и налево, — почему бы и нет? Чанг жил, не снимая ноги с акселератора, жил с ощущением, что стрелки часов постоянно отстают, хотя все вокруг полагают, что они спешат. Отчего же человек, которому минута казалась часом, не мог за те дни, что я его не видел, провернуть такое дело?
Но с таким же успехом это могло быть простым совпадением. «Бумажный дворец» — не такое уж оригинальное название для магазина канцелярских принадлежностей, и в городе их могло быть несколько. Я перешел на противоположную сторону, чтобы убедиться в правильности своего предположения. Витрина отличалась от той, что привлекла мое внимание к магазину Чанга. Никаких тебе бумажных небоскребов, напоминающих манхэттенские. Хотя в данном случае фантазии и остроумия было, пожалуй, даже больше. За миниатюрной пишущей машинкой сидела большая кукла с пальчиками на клавиатуре, из каретки торчал лист бумаги, и, прижавшись лицом к стеклу, можно было прочесть на нем отпечатанный текст: «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было…»
Я толкнул дверь и услышал знакомый перезвон колокольчиков. Это помещение оказалось еще меньше, чем в Бруклине; полки, доходившие до потолка, буквально ломились от товаров. И при этом, как и неделю назад, ни одного покупателя. Хозяина я не обнаружил, но из-за конторки послышался какой-то шорох, — может, человек нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке или поднять с пола карандаш. Я громко откашлялся, и через мгновение передо мной возник Чанг собственной персоной — непричесанный, в коричневом свитере. Он уперся в конторку, словно боясь потерять равновесие. Сегодня он казался худее, в уголках рта появились складки, а в глазах краснота.
— Мои поздравления, — сказал я вместо приветствия. — «Бумажный дворец» воскрес, как феникс из пепла.
Чанг смотрел на меня так, будто он меня не узнал или не желал узнавать.
— Извините, но мы с вами не знакомы.
— Еще как знакомы. Меня зовут Сидни Орр. Мы провели вместе полдня позавчера, вспомнили?
— Сидни Орр мне не друг. Я думал, он хороший человек, но теперь я думаю, что он нехороший человек.
— А что, собственно, случилось?
— Вы меня подвели, мистер Сид. Поставили в неловкое положение. Я не хочу с вами знать. Дружба конец.
— Ничего не понимаю. Что я такого сделал?
— Вы бросили меня одного, а сами ушли. Даже не попрощались. Разве это друг?
— Я вас искал. Обошел весь бар, но не нашел. Я подумал, что вы закрылись в кабинке и не желаете, чтобы вас беспокоили. Тогда я ушел. Было уже поздно, и мне пора было возвращаться домой.
— К вашей любимой жене. После минета Африканской Принцессы. А вы, мистер Сид, большой шутник. Если Мартин сейчас войдет, вы на нее опять наброситесь и будете трахаться, как весенние кошки. Разве не так?