Ночь открытых дверей
Шрифт:
Он снова посмотрел на бегущего человека и понял, что так сильно смущало его последние минуты. Ни под курткой, ни в руках у незнакомца ничего не было. Когда он несся мимо Кармашкина по лестнице, он свободно размахивал руками, куртка у него была расстегнута.
Куда же он дел журнал? В карман положил?
А вдруг он его оставил в школе?
Первым порывом Генки было отправиться обратно в школу, перевернуть все вверх дном, но журнал найти! И только появившаяся на центральной аллее милицейская машина заставила его забыть обо всем и подумать о собственной безопасности. В конце концов
Генка быстро запер решетку и легкой рысью пробежал через жиденький школьный сад к забору.
Азарт погони улетучился. Он чувствовал усталость и разочарование. Неделя подготовки, целый день волнений, бессонная ночь – и все напрасно. Вожделенный журнал уже почти был у него в руках, но…
Но он еще посмотрит, кто кого!
Неожиданная мысль, пришедшая в голову, заставила Генку остановиться.
Чего он так переживает? Журнал украли не для того, чтобы возвращать обратно. Его украли навсегда, а значит, в конце учебного года все остались без оценок. Четвертные будут выставлять по результатам контрольных и по мало у кого сохранившимся отметкам в дневниках, и никто не вспомнит дурацкие опросы и вызовы к доске. А ведь именно за них у Кармашкина стоят две досадные пары, сильно портившие ему кровь. А раз нет журнала, значит, никаких плохих оценок у него нет. И можно больше не переживать! Четверка ему обеспечена!
От радости Генка чуть не закричал, но вовремя вспомнил о милицейской машине и полез на забор.
Теперь он ляжет спать с чувством выполненного долга – гитару свою он честно заработал.
Но радовался Кармашкин зря. Сегодняшняя ночь была первой в череде неудач и странных стечений обстоятельств, с которыми Генке предстояло встретиться в ближайшие два дня.
Глава 2
Утро следующего дня, или Глава о том, как тяжело бывает начинать вести расследование, если улик ну совершенно никаких нет, а подозреваемых – целый класс
Засыпая, Генка решил уже завтра как-то дать знать отцу, чтобы он начал откладывать деньги на гитару. А то четверку свою он заработает, а отец возьмет и скажет, что инструмент покупать не на что.
Вот это будет казус! Пострадает, можно сказать, ни за что ни про что.
Ему даже сон приснился – около его кровати появляется новенькая, блестящая гитара. Тихо звенят струны, зовя Кармашкина к себе, гриф покорно изгибается в его руке. Генка с гитарой такой счастливый, что не видит и не слышит ничего вокруг. А над его головой уже звучит грозный рык Стрижа:
– Кар-Карыч, о чем мечтаешь? Опять такт проспал!
А какое проспал, если он и не думал сегодня идти на репетицию, если он просто так взял гитару в руки, чтобы поиграть для себя?
Но голос Илюхи неумолимо звучит у него в ушах:
– Проспал! Проспал, Карыч! Ну, все!..
– Да вставай же ты! – трясет за плечо Генку маленькая Люда. – Проспал. А мне в детский сад пора!
В одну секунду гитара, Стриж, ночное похождение ссыпались у Кармашкина в голове в одну кучку. Он вскочил с кровати и растерянно захлопал ресницами.
– Смотри, сколько времени!
Маленькая Люда была невероятно похожа на мать, Генка даже иногда вздрагивал, глядя на сестру.
– Что ж вы меня не разбудили-то! – заметался он по комнате, со сна не находя свои джинсы.
– А вы разве не ушли? – раздался из коридора спокойный голос отца. Он никогда никуда не спешил и ни о чем не беспокоился. О детях тоже. Отводить Людку в сад была Генкина обязанность, и за ее выполнением следить должен был тоже Кармашкин.
– Ну, ты чего? – накинулся он на застывшую сестру. – Погнали!
Ту скорость, с которой они вышли из дома, вряд ли можно назвать словом «погнать». Люда канючила, норовила наступить в каждую лужу, засматривалась на воробьев. В детском саду она долго копалась в ящике, доставая то одну куклу, то другую, не в силах выбрать, что взять с собой в группу. После долгих препирательств сестра наконец уселась за стол и начала уплетать утреннюю кашу, а Генка помчался в школу, куда и прибежал к середине первого урока.
– Кармашкин! – обрушила на него свой могучий голос завуч Аделаида Дмитриевна, прозванная учениками Ад.
Это была крупная женщина с необычайно зоркими глазами и хорошим слухом. Она знала обо всем, что случалось в школе. Она каким-то фантастическим образом оказывалась там, где что-то происходило – разбивалось ли зеркало в мужском туалете, мальчишки ли курили в раздевалке или затевали драку. И даже в дни, когда ее не было и вся школа вздыхала свободно, Аделаида все равно появлялась, как только что-то звенело, падало, кричало или взрывалось. Поэтому Генка мог бы и не надеяться проскочить незамеченным. Хотя, если честно, за всей этой беготней и недосыпом он про Аделаиду Дмитриевну забыл.
– А ну, иди сюда! – поманила его пальцем завуч.
От неожиданности Генка засунул руки в карманы – все-таки не каждому везет при опоздании в школу наткнуться на такой грозный окрик. Как говорится у них в школе, попасть в персональный Ад. Но это были еще не все сюрпризы, подготовленные для Кармашкина щедрой рукой судьбы на сегодняшний день.
– И вынь руки из карманов, когда разговариваешь со взрослыми! – гаркнула Аделаида.
Генка дернулся от такого крика.
Кафель первого этажа радостно звякнул, принимая уже знакомую связку ключей.
Кармашкин сначала с удивлением посмотрел вниз, потом с неменяющимся выражением лица задрал голову вверх. По-другому он не мог объяснить, как эта связка оказалась на полу – не иначе как свалилась с неба. Генка изобразил на своем лице полное непонимание и уставился на завуча.
Аделаида сначала тоже подняла голову, но вот брови у нее сурово сдвинулись.
– Так, – выдохнула она.
Если бы Кармашкин стоял ближе, он непременно покачнулся бы от такого богатырского выдоха, но Генка предусмотрительно топтался в сторонке, поэтому он лишь перевел удивленный взгляд на завуча, в котором читалось искреннее желание помочь. Но он не знал как.