Ночь самой дорогой любви
Шрифт:
Подхватила блокнот и зацокала к кабинету своего мучителя.
Максим сидел за столом, нетерпеливо барабаня пальцами по полированной поверхности. Белая рубашка, закатанные рукава, и необычайно бодрый вид.
— Где мой кофе?
Сука десять минут сказал, что будет обедать в ресторане, и попросил вызвать такси.
— Через минуту принесу, — развернулась в сторону двери и уже готовилась сбежать, как громовой бас заставил крутануться на каблуках и вновь взглянуть на эту мерзкую красивую суку.
— Анжелика Игоревна! — бесстрастна физиономия, расслабленная поза, пальцы по столешнице. Медленно скользнул взглядом по моей фигуре, задержавшись на ногах, затем обратно
— У вас стрелка на чулке.
Я прикрыла глаза. Не стану. Не стану при нем этого делать. Достаточно уже поиздевался. Хватит. Тише. Лика. Тише.
И тут в голову пришла просто охуенная мысль. Я поняла, что не зря родилась на свет. Вот не зря. И если меня сегодня похоронят, то с улыбкой на мертвом лице. Потому, что не только он умеет. Пора и мне.
Медленно. Очень медленно склонила голову. Взгляд хищницы.
Сразу подобрался и прищурился. Почуял подвох. Правильно, сука.
Шаг, другой. Упругое покачивание бедрами, расслабленная поза, взгляд гипнотизирует жертву. Сейчас. Моя. Очередь. Козел.
Звук блокнота, шлепнувшегося о стол, как гонг, объявляющий начало битвы.
Обошла его стол, оказавшись сбоку от мучителя. Задержал дыхание. Лицо все такое же бесстрастное, но глаза выдают. Поменялись ролями.
Развернула его стул лицом к себе и, карамельно улыбнувшись одними губами, поставила носочек замшевой туфельки между его разведенных бедер. Приподняла юбку ровно до полос кружева, поддерживающих черную пленку чулок, и провела рукой от колена до бедра. Взгляд приклеился к моим пальцам, заигрывающим с карими глазами.
Сглотнул. Кадык дернулся. Чуть развел бедра, сдвинулся назад, увеличив дистанцию между замшей и ширинкой брюк.
— Не покажете, где именно? — кажется, таким елейным голоском я никогда в жизни не пользовалась. Но с удивлением поняла, что умею. Лед карих глаз начал таять. И я побоялась, что перегнула палку. Молчание затягивалось. Тишина давила. Никто не спешил прервать зрительный контакт. Отведешь глаза и проиграешь. Таким было негласное правило этой схватки.
Тяжесть внизу живота напомнила, что секса не было уже, сколько…? Две ебучие недели. Макс прочитал это в моем взгляде, и я поняла, что заигралась. Рвано выдохнув, поспешно убрала ногу. Руки потянулись к подолу. Мучитель, резко поднявшись, навис надо мной, я едва успела сделать шаг назад, услышав скрип открываемой двери.
— Макс, планы изменились, поездка состоится раньше. Вылет завтра. О, Анжелика, вы тоже здесь. Отлично, собирайтесь, полетите с нами в качестве переводчика, — голос Виталия Петровича подействовал на обоих отрезвляюще. Я приняла позу смирно, а Макс невольно поморщился, при виде отца.
Пробормотав что-то про необходимость наведаться в отдел кадров за документами, покинула кабинет. Нда. Идея оказалась не такой блестящей, как мне сначала показалось. Я и забыла, как он опасен. И как притягателен, когда не издевается, а …
Так. Стоп. Пора прекратить развешивать слюни. Завтра летим во Францию. А потом попробую перевестись в другой отдел. Главное соблюдать дистанцию. Главное. Соблюдать.
48. Макс
Все как-то усложнилось…
Я завязывал галстук, стоя в номере французского отеля, и вспоминал разговор с Ликой двухнедельной давности.
В тот день утром я надеялся, что к исходу дня моя жизнь изменится, правда надеялся, что это произойдет после разговора с отцом… Ну что сказать, изменилась. Лика меня тогда бросила. Если это можно так назвать. Мы ведь официально не встречались. Она по-своему была права. Я действительно думал рядом с ней только
Конечно, она взбрыкнула. Я надеялся, что это произойдет раньше. Но вчера, глядя на её ножку на моем стуле, немного растерялся. Не ожидал такого от этой кошечки.
Хорошо, что отец ничего не успел увидеть. А мог бы, зайди чуть раньше. И тогда…
Отец.
Я теперь не знал, как вести себя с ним.
В тот день, когда мать ушла с моим братом, бросив нас с отцом, я возненавидел последнего. Мне казалось, что именно он стал причиной крушения семьи. Позже я узнал о Денисе, нашем водителе, и его отношениях с матерью. Но не мог простить отца за то, что отпустил двоих близких мне людей. Отец не был против, когда мать выходила со мной на связь по скайпу или по телефону. Не важно, главное не забывала обо мне. Но потом Денис её бросил. Точнее бросил их с моим братом. И у той что-то щелкнуло в мозгу. Не знаю, как конкретно это случилось, но выходить на связь она перестала. А потом я узнал, что мать упекли в клинику для душевнобольных, и что мой брат попал в детдом. Я уговаривал отца забрать его обратно в семью, но тот стоял на своем.
«Это не мой сын, я не собираюсь каждый день видеть перед глазами свидетельство измены твоей матери».
Моя ненависть вспыхнула с прежней силой, и я признаться, пару раз сбегал из дома, но шавки отца всегда меня находили. И приводили обратно. А потом он сказал, что я должен слушать его во всем. В противном случае он прекратит финансирование пребывания матери в лечебнице. И я вынужден был подчиниться.
Ведь он мог это сделать, и тогда куда бы она пошла? Мне тогда исполнилось семнадцать, и я уже работал на отца. Так и началась история про Макса-марионетку. Позже я надеялся, что начав зарабатывать сам, избавлюсь от гнета отцовского воспитания, смогу сам оплачивать её пребывание там, но мать исчезла. Детективы, нанятые мной, друзья фейсеры, никто не мог помочь отыскать иголку в стоге сена. Даже брат, с которым я позже поддерживал связь, не знал, куда отец упек её. И я продолжал выполнять его приказы, в обмен на краткие бессмысленные разговоры по телефону с самой главной женщиной в моей жизни, лишь для того, чтобы услышать её голос.
А отец пользовался этим. Но две недели назад мне сообщили, что нашли её на юге Америки, в небольшом городке, в клинике. Туда она поступила недавно. Около месяца назад её там еще не было.
Так что теперь отцу нечем было меня шантажировать. Я сказал ему, что знаю, где она, но он лишь устало улыбнулся в ответ. И рассказал о своей болезни…
У отца рак четвертой стадии. Он был на лечении в Израиле. Курс препаратов и облучений должны замедлить прогрессирующую болезнь. Но не убить её. Как странно да? Еще пару месяцев назад я мечтал послать его ко всем чертям, но не теперь…
Не после того, как отец рассказал о своей болезни.
В общем, замкнутый круг.
В дверь постучали, и я, последний раз глянув на себя в зеркало, направился к выходу.
— Решил, что ты не против пропустить по стаканчику, пока ждем.
49. Макс
Просто невероятно, как отец постарел за эти полтора месяца отсутствия. И похудел. Сейчас он лишь отдаленно напоминал того броского высокого брюнета, коим был сколько я себя помню. Болезнь не щадит никого.