Ночь Стилета-2
Шрифт:
Она вздрогнула. Ее глаза снова расширились, она молча смотрела на него. Мгновение, показавшееся бесконечным. Потом попыталась что-то сказать очень слабым голосом, словно из нее выпустили весь воздух.
Санчес недовольно поморщился.
Она справилась с собой. Повторила громче, но словно пугаясь собственного голоса:
— Батайск… — И после небольшой паузы быстро спросила:
— Вы убьете меня?
Густая, почти осязаемая тишина повисла в салоне автомобиля.
— Если б я собирался тебя убить, — не поворачивая головы, произнес Санчес, — ты
— Батайск… Даже таким странным словам находится место на карте.
— Пожалуйста, прошу вас… — Ее голос задрожал, став влажным от слез…
— Тссс, — спокойно произнес Санчес. Он все еще вглядывался в ночь. Ее судьба все еще висела на волоске. Либо — либо. Потом Санчес хрустнул костяшками пальцев. Черт побери, а что, если… а что, если попробовать?
Никаких либо. Санчес принял решение. Темный холод, витавший в салоне автомобиля, отступил. Ей и Санчесу придется сыграть в очень странную игру.
Очень. Ничего подобного прежде Санчес не делал. И она поможет Санчесу. Она поможет ему… возвести новое здание, к которому Санчес все никак не мог подступиться. Она поможет ему заложить в основание фундамента тот неожиданный, но главный кирпичик, на котором будет покоиться вся будущая постройка. И может статься, что это будет лучшее здание Санчеса, подлинное произведение искусства, его главный шедевр. Для этого нужна будет воля, много воли, и умение истинного Мастера.
Одна из девочек… Санчес превратит ее в свой главный шедевр. Это он увидел вчера за стойкой бара, увидел, но не смог до конца осознать. Лишь только смутное предчувствие, темное понимание.
Черт побери! Санчес взял себя в руки. Что это за мальчишество — шальное опьянение, планов громадье… Но никто не станет резать курицу, несущую золотые яйца.
Санчес откинулся к спинке кресла и наконец повернул к ней голову.
— Ты вытащила очень счастливый билетик, сестренка, — произнес он.
Еще в этот вечер Санчес ужинал с ней — богатый командированный купил себе дорогую девочку. Складывалось все неплохо. Оказалось, что она живет рядом с Ростовом, в Батайске. Но работает, конечно, в Ростове-папе. Мечтает о Москве и мечтает завязать со всем этим. Обычная история, обычное бла-бла-бла… О том, что Беспалый хотел провести сегодня с ней время, знал только Рябой. Он и ездил за ней в Батайск, и что самое главное (действительно все складывается удачно!), Рябой на нее наорал, отказавшись искать ее дом и велев ей выходить к трассе.
Хотелось бы надеяться, что Рябым и Беспалым все и ограничивалось.
Санчес должен был позаботиться о ее алиби. Он прекрасно понимал, что для местных ментов это дело станет очередным заказным «висяком», но на всякий случай…
Так и выходило. Они ужинали в ресторане бывшей интуристовской гостиницы, их видели порхающие вокруг ночные бабочки и какая-то местная братва, а то, что ее телефон, возможно, вычислят по мобильному Беспалого, — что ж, на то она и шлюшка, чтоб ей звонили ближе к вечеру…
Санчес наблюдал за ней — она быстро оправилась. Как будто ничего не произошло. Хотя в нескольких километрах отсюда следственная группа только прибыла на место происшествия, а тело Кеши Беспалого, наверное, все еще не очертили мелом и, наверное, еще никто не закрыл ему глаза. Она оказалась великолепной актрисой. И существом гораздо более рассудочным — она контролировала свои эмоции. Что было совсем недурно, черт бы ее побрал!
Присутствующий в ней прагматический цинизм ночной бабочки только играл ей на руку. И она оказалась далеко не дура.
Санчес наблюдал за ней. Еще в автомобиле. Сначала прошел шок. Затем вернулись надежда и страх, неверие и готовность бороться за свою жизнь. Она тихо и приглушенно рыдала, и Санчес дал ей поплакать. Теперь уже было можно. Но — не долго. Санчес чуть пошевелил рукой, лежащей на руле, — она мгновенно умолкла. Черт, неплохо. Борется с собой, но уже пришла в норму. И уже немножко… играет. Вполне возможно, и неосознанно, хотя Санчес сомневался, что это так. Она нравилась ему все больше: на мгновение отвернешься — перегрызет горло. Хорошая глина. Скорее всего Санчес не ошибся. Он — подлинный скульптор и вылепит из нее то, что надо. Как там звали этого сукина сына? Пигмалион? Май фер леди… Очень неплохо.
Уже в ресторане Санчес убедился, что он действительно не ошибся.
Присутствовало что-то в ее голосе и в ее огромных, чуть влажных глазах. Да, великолепная актриса, но не только… У этой девочки есть зубки. Санчес все про это знает, сам такой. Что ж, тем крепче будет держаться на крючке. Это наша беда, сестренка, мы здорово подсаживаемся на крючок, только в нашем с тобой случае рыбаки — чаще всего мы сами.
Санчес мягко улыбнулся, его карие глаза светились теплом.
— Я знал много красивых женщин, — сказал он, — но такая, как ты, есть только одна.
— Я не хочу ничего о ней слышать, — произнесла кокетливо, воспринимая сказанное как лишь неожиданный и запоздалый комплимент.
Санчес улыбался:
— Тебе придется узнать о ней очень много.
— Это что, твоя любовница? — с несколько неуместной профессиональной веселостью спросила она. — Решил сделать меня похожей на нее? Даже не узнав, что умею я?
Санчес продолжал улыбаться, но в его взгляде вдруг мелькнула какая-то темная молния.
— Не играй со мной, — сказал Санчес, — это не входит в условия нашего договора. А ведь я положился на тебя, если помнишь.
Она моментально перестала улыбаться. Краска отхлынула от ее щек — именно этими словами он говорил с ней там, у «Поплавка».
— Как скажете, — тихо проговорила она. — Конечно, помню. Я…
Санчес произнес:
— Действительно, надо будет узнать, что умеешь ты. — Спокойно взял ее за руку, она вся напряглась, но руки не отдернула. — Ничего. Пройдет и это. — В голосе Санчеса больше не было льда.
— Что? — проговорила она.
— Царь Соломон, — сказал Санчес. — «Все пройдет» было написано на его кольце.