Ночь Стилета
Шрифт:
«Не надо меня из ружья щелкать, — вспомнил Игнат фразу из мультика, вроде бы про Простоквашино, — я, можно сказать, только жить начал — на пенсию выхожу».
Игнат чуть заметно улыбнулся, одними краешками губ, открыл глаза — трещинка на потолке вернулась на прежнее место. Потом он тоже понял, что Андрея больше нет. Этого славного мальчишки с чудесной улыбкой, молодого и талантливого, — его больше нет. Как и многих других людей. Виноватых и безвинных. Вчерашний день оказался урожайным по части смертей.
Ворон повернулся к Лютому:
— Не надо себя винить. И не надо себя ненавидеть. — Он протянул ему слабую руку. Лютый придвинулся к нему ближе.
— Как? Я ведь только хотел, чтоб все было по-человечески.
— Ты лишь пытался быть собой. За это нельзя винить. Не казни себя.
— Игнат, но…
— Послушай, я хочу, чтоб ты знал: я очень любил Андрюху и так же страдаю от того, что случилось. Прими мои самые искренние соболезнования. Я рядом… брат.
— Спасибо. Спасибо, Игнат. — Лютый горячо пожал его руку, а потом, с трудом сдерживаясь, произнес:
— Держусь, братан…
Игнат печально улыбнулся:
— Будем держаться.
— Что нам остается? Другого выхода нет, верно?
— Как мама, Настасья Сергеевна?
— Седая стала… Я не могу ей в глаза смотреть, Игнат, не уберег пацана. Он был так далеко от всего этого. Очень боюсь, как бы с матерью чего не случилось.
— Ладно, брат, выкарабкаемся.
— Слава Богу, никогда фотографироваться не любила. Этот ведь паскуда туда всех тянул. А мать говорит — я потом, отдельно с детьми… Вот. Потом уже ничего не вышло.
— Выкарабкаемся, — повторил Игнат.
Появилась медицинская сестра. Лютому пора было на перевязку. А Игнат почувствовал, что за эти несколько минут неимоверно устал. Лютого пересадили на движущееся кресло. Улыбчивая сестра покатила его к выходу из палаты. Игнат провожал его глазами.
— Подожди, — обратился Лютый к сестре, когда они проезжали мимо койки Игната. Лютый чуть наклонился кнему.
— Я их зарою, — произнес он. Очень тихо и очень жестко. — Я их всех зарою! Ты мне поможешь.
Игнат смотрел на него молча. Потом, когда дверь за Лютым закрылась, он снова повернул голову к потолку. Трещина задрожала и начала удаляться. Игнат прикрыл глаза. Он был еще очень слаб. Сон, похожий на забытье, обступил Игната со всех сторон, увлекая его в свою призрачную страну. Но голосов, тех дружелюбных голосов, больше не было.
Беспощадное Время Мужчин не знает жалости. Но наверное, в нем осталось место для сострадания.
Хуан Мария ла Прада, которого с детства окружающие называли Иваном Александровичем Прадой, а в ведомстве, где он служил столько лет, звали по имени отца — Санчесом, сейчас убегал. Иваном Александровичем Санчеса переиначили на русский манер. Его отец, Санчес Хуан Мария ла Прада, был сыном испанского коммуниста. Когда распустили интербригады и поражение республики стало очевидным, их, детей Испании, вывезли в Советский Союз, ставший им новой родиной. Санчес Хуан Мария ла Прада превратился в Александра Ивановича Праду.
Он вырос и начал служить новой родине верой и правдой. Этому же он научил и своего сына Хуана. Несмотря на то что Александр Иванович происходил из семьи испанского коммуниста, в Высшей школе КГБ СССР, где он преподавал, с него не спускали глаз.
Сын пошел по стопам отца. И хотя иностранное происхождение не особенно способствовало его карьере, Санчес вырос в фанатичного коммуниста, ибо так воспитывался отцом, и в профессионала самой высокой квалификации. А потом все начало разваливаться. Все, во что его научили верить, все, что его научили любить и ненавидеть. И когда многие русские испанцы двинулись в обратный путь, к месту исторической родины, которая встретила их с распростертыми объятиями, крупными пенсиями, семьи обоих Санчесов — старшего и младшего — не утратили веру в основное дело своей жизни. Только жить становилось все труднее. Рухнула Берлинская
Здесь, в этой стране, которую он знает насквозь, в России, с ее несметными богатствами и произволом, с ее вечным переделом собственности, здесь его место.
И его деньги. Потому что он суперпрофессионал. Здесь он поднимется на ослепительную крышу мира, прежде чем залечь в тихой гавани. Он всегда служил этой стране верой и правдой, он лез за нее под пули, он был верен своим товарищам, их боевому братству. И эта страна отвергла его. Для Санчеса это стало внутренним крушением. Он переживал его ровно три дня. И потом возродился, словно Феникс из пепла. Он уже знал, что за всеми идеологиями, за новыми религиями и остальным всегда пряталось одно — деньги. Деньги и власть, которые в общем-то являлись близнецами-братьями. Он знал, что многие спецподразделения начали предлагать крышу коммерческим структурам и те с удовольствием пользовались их услугами. Еще бы — крыша, за которой стоит силовое ведомство!
Санчес остался в своей команде. Только его команда пошла гораздо дальше. Потому что тот, кто думает, что настоящего профессионала можно использовать, глубоко заблуждается. Это профессионал использует всех остальных.
Но сейчас что-то пошло не так. Его предали. Поэтому Иван Александрович Прада, по кличке Санчес, убегал.
«ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ „ВАНИ-КИЛЛЕРА“»
«УБИТ ГЛАВА МФТ-ГРУПП РОСТИСЛАВ ЩЕДРИН»
«ДЕРЖИСЬ, БРАТАН! — И ОН ДЕРЖАЛСЯ…»
«НОВАЯ КРИМИНАЛЬНАЯ ВОЙНА?»
«ГИБЕЛЬ БОГОВ Взрыв немыслимой силы уносит жизни олигархической верхушки».
«ПРЕКРАСНЫЕ И ОБРЕЧЕННЫЕ Одна из самых перспективных актерских пар была взорвана вчера на собственной свадьбе».
«ВЗОРВАННЫЕ УСИЛИЯ Попытка объединения банковского и криминального капиталов закончилась вчера страшным взрывом».
«ЩЕДРИН — ЛЮТЫЙ „Запад есть Запад, Восток есть Восток, И не встретиться им никогда“».
«РОКОВОЕ РОДСТВО Вчера отечественный кинематограф потерял одного из самых ярких представителей нового поколения».
«ГЛАВА МФТ-ГРУПП РОСТИСЛАВ ЩЕДРИН УБИТ ВЧЕРА НА СВАДЬБЕ СОБСТВЕННОЙ ДОЧЕРИ»
«МФТ-ГРУПП — БЕЗ ЩЕДРИНА…»
«…по имеющейся у нас информации, из всех криминальных авторитетов, приглашенных на свадьбу, в живых остались лишь сам хозяин дома, уже упоминавшийся Лютый, и Михаил Багдасарян, по кличке Миша Монголец. Последнему, видимо, до конца жизни придется благодарить свою жену: буквально за несколько минут до кровавых событий ему сообщили о рождении сына. По счастливой случайности в момент взрыва Михаил Багдасарян находился в доме…»