Ночь упавшей звезды
Шрифт:
– - О, конечно, леди может простыть, -- меланхолично кивнул Сианн.
– - Понимаю... Мне-то уже все равно.
И он, картинно вытянув вперед руку, отжал рукав рубашки, с которого потоком хлынула вода. И чего выделывался? Всем же ясно, что элвилин не болеют.
Одрин тоже вскинул руку, и я уже решила, что менестрель сейчас получит хороший такой, душевный подзатыльник, но старший мевретт только большим пальцем молча указал ему на навес. Потом, быстро подойдя ко мне, утянул с забора и повел под крышу, шепнув по пути:
– - Тебе тоже достанется... Потом.
Сианн
– - Ну, так о чем разговор, мевретт?
– - он мрачно покосился в нашу сторону.
Я спряталась Мадре за спину и сделала вид, что меня тут нет.
Под деревянной крышей ветра не было, пахло свежестью и мокрой паклей, а окно таверны отбрасывало на землю квадрат уютного желтого света. Одрин усадил меня на стоящую под навесом небольшую скамью, опустился рядом и кивнул сыну:
– - Садитесь, мевретт Сианн, разговор будет весьма... э.. стратегический.
Я немедленно положила Одрину голову на плечо: ну, должно быть и удовольствие, не только стратегия... Плечо было жестким и угловатым, но мне это почему-то совершенно не мешало.
– - А я думал, тактический, -- привычно съязвил Сианн, присаживаясь.
Мадре обнял меня за плечи и, положив другую ладонь на руку сына, спросил в лоб:
– - Скажи, ты ее любишь? Свою девушку?
– - Ну, если она моя девушка, то, очевидно...
– - фыркнул Сианн, но тут же тихо добавил.
– - Больше жизни. И она станет моей женой, -- он немного помолчал, и тут его элвилинская сдержанность, похоже, дала сбой, потому что, опустив голову, он начал торопливо, горячо и немного виновато объясняться:
– - Понимаешь, отец, я разозлился. Поначалу. Но потом я немного остыл, -- он коротко глянул на оставленный забор, -- и, веришь, но я даже отругал себя за невыносимый и вспыльчивый характер. Хотя, с другой стороны, я на тебя страшно обижен, -- он развернулся к Мадре: -- Вот скажи мне, какого тумана ты сам берешь в жены ту, кого любишь, хоть и давнюю, а меня собираешься женить на Идринн? Понимаешь, мевретта Фрезию я уважаю, ценю, даже, где-то, восхищаюсь ею, но не люблю...
Потом он покосился на меня.
– - А что касается моей фразы о чувстве долга, то, я имел в первую очередь себя самого... В туман...
– - он откинул с глаз мокрую черную прядь, скрестил руки на груди и надулся, -- больше извиняться я не буду... понимайте меня таким, каков есть, или одно из двух...
Я прикрыла глаза и вздохнула. Похоже, у мужчин не головы на плечах, а пустые макитры -- напридумывают себя проблем, чтобы потом благополучно их преодолевать... Я незаметно зевнула. Ну, я надеялась, что незаметно.
Элвилин меж тем продолжали. До меня донесся невозмутимый голос Одрина:
– - А Идринн? Что ты скажешь ей? Она ведь может, ждет тебя, надеется.
– - На что, мевретт? Она меня не любит, -- Сианн, похоже, успокоился, и голос его потеплел, когда он произнес: -- И потом, Флора... Она тоже ждет...
Я поняла, что задремываю. Рядом с Одрином было тепло и надежно. Даже в дождь.
– - Флора...
– - задумчиво повторил Мадре, -- красивое имя... Расскажи о ней немного.
– - Она... графиня. Я был у ее отца менестрелем, -- ответил Сианн.
– - Графиня?
– - голос старшего мевретта прозвучал удивленно.
– - И менестрель? Сын, а ты точно уверен, что она тебя любит?
Сон подкрался на мягких лапах. Я тюкнулась носом Одрину в сгиб локтя.
– - Разумеется, -- словно издалека донесся до меня голос Сианна.
– - Это же она графиня, а я какой-то бродячий менестрель, а не наоборот.
– - Графиня, менестрель...
– - пробормотала я сквозь сон...
– - Ты вон тоже мевретт... чем не граф...
– - Но не для людей, -- упрямо ответил Алиелор.
Я приоткрыла правый глаз и недовольно поморщилась. А я кто, по-сианновски? Не человек, что ли?
На голову мне опустилась ласковая ладонь, и донесся размеренный голос Одрина:
– - Тогда ты должен как можно быстрее поговорить с Идринн. Почему-то я думаю, что она, с ее щепетильностью, так и будет блюсти обычай, так что уж, будь добр, развяжи девушке руки. Да, и как ты думаешь поступить со своей невестой? Привезти сюда?
Я поймала ладонь Мадре и постаралась устроиться на ней как можно удобнее. Шелк рубашки был немного скользким, но после некоторых усилий я все же нашла уютное положение.
– - Ну, вы же были против моей женитьбы на круглоухой девушке, -- продолжал тем временем Сианн.
– - И потом, у нее отец.
Одрин хмыкнул:
– - А что, неужели ты бы посчитался с моим мнением? Не смеши меня. Ты -- мой сын, а уж себя-то я знаю хорошо, -- он немного помолчал и добавил, -- по крайней мере, до сегодняшнего дня считал, что знаю... Ты ведь все равно сделаешь то, что захочешь. А что там с графом?
Я подтянула босые ноги и закрутила их в плащ, чтобы не совсем уж мерзли. Да уж, Сианн упрямец, куда упрямее отца...
С этой ласковой мыслью я задремала окончательно. Мне снилось, что я сижу в увитой плющом беседке посреди запущенного сада. Из травы то тут, то там выглядывают головки клевера, а вокруг моего убежища разрослись бересклет и жимолость, сквозь тонкие ветки которых просвечивает лесное озеро. Настойчиво и сладко пахнет лилиями. И стало ощутимо теплее -- как будто чья-то невидимая рука укрыла меня одеялом. Сзади послышался мелодичный голос:
– - Я-то не посчитался бы, конечно. Но кто мог поручиться, что здесь ей не угрожала бы опасность? Вы были настроены не очень дружелюбно. А ее отец -- ну, то же, что и вы. Он не в восторге от нашей любви... Когда я явился просить ее руки, его хватил удар... Дело в том, что когда я у него служил, мы расстались не самым мирным образом...
Я оглянулась и увидела, что на жимолости рядом с беседкой, сидят две маленькие птички. Та, что сидела выше -- белая, с голубыми прожилками в оперении и голубым же хохолком, та, что ниже -- почти терялась в пышной зелени кустарника, поскольку и сама была окрашена в разные оттенки зеленого.