Ночь Ягуара
Шрифт:
Так вот, очевидно, что Фуэнтес, Гарса и Ибанес были деловыми партнерами: мы прошлись по архивам и установили, что, хотя у каждого есть свой особый круг интересов, в прошлом году четверо воротил зарегистрировали фирму «Консуэла Холдинг Лимитед» как учредители с равными долями участия. Четвертый малый – это Хуан К. Кальдерон. Ты его знаешь?
– С чего бы это?
– Да с того, что, когда я произнес его имя, у тебя физиономия дернулась.
Паз пожал плечами.
– Он большой заправила, в кубинской общине известен хорошо. Йойо Кальдерон, как же. Все знают, кто он такой. Что
– Можно спросить Тито. Он тоже кубинец.
– Я спрашиваю тебя.
– Я не тот парень, к которому стоит обращаться с такими вопросами. Люди вроде Йойо не контактируют с такими, как я.
– Он никогда не обедает здесь?
– Никогда.
– Это весьма категоричное заявление. Значит, ты знаешь, как он выглядит?
Паз собрался сказать бывшему боссу что-нибудь сердитое, но сдержался и ограничился ухмылкой.
– Да, это вышло совсем неплохо. Я оказался допрошенным в моем собственном ресторане. Классно, майор. Может быть, мы поместим это в меню?
Олифант позволил себе натянутую улыбку.
– Да ладно, чего там: просто пара старых товарищей говнецо разворошили.
Он отправил в рот прожаренный ломтик юкки и захрустел.
– Давай, Джимми, помоги нам. Пойми, речь идет о больших шишках, на меня всю дорогу давят, я имею в виду, по делу Фуэнтеса. А дело-то тухлое. Вот я и прошу: если это какая-то кубинская вендетта и все такое, мне нужно в этом разобраться. Особенно во всех этих странностях…
– Надо же! Никак не думал, что в Департаменте полиции Майами обнаружилась нехватка кубинцев. Неужели, кроме меня, спросить не у кого?
– Я уже спрашивал. И получил множество самых разнообразных, зачастую противоречивых сведений. Правда, у каждого второго из наших кубинских копов есть кузен или приятель, работающий на кого-нибудь из этих ребят, и у меня складывается впечатление, будто вся троица в «Консуэле» получает сведения раньше, чем я. Вот почему я пришел к тебе. А ты морду воротишь.
Паз поднял руку и засучил рукав своей поварской куртки.
– Видишь, какого цвета моя кожа? Те кубинцы, о которых идет речь, хотят видеть ребят с такой кожей только у плиты или с подносом. Они не водятся со мной или такими, как я, и не делятся с нами своими секретами.
– Но ты знаешь Кальдерона.
– Это как посмотреть. Я бы не сказал, что знаю его.
– Но он здесь не обедает. Я думал, это самый лучший кубинский ресторан в Майами. Что же, он не бывает в ресторанах? Или, может быть, предпочитает китайскую кухню?
– Много лет назад у него с моей матушкой были деловые отношения. Потом они расплевались. Вот и вся история.
– А что за отношения?
– Меня в подробности не посвящали. Можешь спросить у нее.
– М-да. Ладно, итак, что у нас есть по Кальдерону? Я ведь почему спрашиваю: у нас убийство и две хулиганские выходки, которые могут иметь предупреждающий или угрожающий смысл, и все эти деяния направлены против троих партнеров по предприятию, в котором четвертым совладельцем является Кальдерон. Мы попросили кое-кого зайти к Кальдерону: тот уверяет, якобы у него тишь да гладь. Дверей никто не царапал, ягуары на газоне не гадили. И все бы ничего, да только дверь у него новехонькая, только
– Ладно, майор, поддаюсь давлению: этот малый из тех, кого кубинцы называют gusano, червяк, – короче говоря, дерьмо дерьмом. Он и его папаша заявились сюда еще с первой волной иммигрантов с кучей наличных, скупили уйму всяких фирмочек, а потом нажили еще больше денег, давая в долг под грабительские проценты мелким кубинским предпринимателям. Эти деньги были вложены главным образом в строительные проекты и принесли еще больше барышей. Похоже, этим он занимается и сейчас. Способен ли он на насилие? Может быть, если уверен, что это сойдет ему с рук, или, если у него неудачный день, может со зла дать пинка прислуге. Но речь, как я понимаю, о том, способен ли он грохнуть партнера, вырезать из него ломтик-другой и сожрать без приправы, и тут я должен ответить – нет. Это не их стиль.
Олифант собрался было ответить, но в этот момент, прижимая к груди охапку меню, мимо прошла Амелия с группой из четырех человек, которых усадила за столик рядом. После этого она остановилась перед Олифантом.
– Все в порядке, сэр? – спросила она.
– Все просто замечательно, мисс, – сказал Олифант, расплывшись в улыбке.
Паз не помнил, чтобы когда-нибудь видел на его лице такую улыбку.
– За исключением того, – сказал Паз, – что я хотел бы, чтобы моя маленькая девочка села мне на колени.
– Папа, я работаю, – строго сказала она, после чего обратилась к Олифанту: – Можно, я пришлю официанта с меню десертов?
– Нет, спасибо, – сказал Олифант. – Знаешь, раньше у меня тоже была маленькая девочка, которая сидела на коленях у меня. Это было получше любого десерта.
– А что с ней случилось? – спросила Амелия.
– Она выросла и уехала.
Амелия оставила это без комментариев, сказала: «Я принесу ваш чек» – и ушла.
Олифант рассмеялся и покачал головой.
– Строгая, однако, особа.
– Да, деловая. Впрочем, я начинал свой бизнес в таком же возрасте. Правда, это был нелегальный бизнес, но, надеюсь, мы беседуем не для протокола. Послушайте, майор…
– Называй меня Дуг. Ты больше не работаешь у меня.
– Дуг, я бы хотел помочь, честно, но я и правда не вожусь с этой компанией.
– Ладно, – сказал Олифант. – Но если что-нибудь надумаешь, дай знать, хорошо?
Судя по тону и выражению лица майора, было совершенно очевидно – по его глубокому убеждению, Паз о чем-то умалчивает.
В тот день, как обычно почти каждую среду, три уцелевших партнера компании «Консуэла» завтракали в Банкирском клубе. Люди – мужчины в дорогих костюмах и несколько женщин – улыбались им, останавливались поговорить, жали руки, но трудно было сказать, то ли это своего рода ритуал, означающий принадлежность к стае, то ли первые, пробные укусы шакалов, собирающихся растерзать умирающего хищника. Немножко и того и другого, подумал Йойо Кальдерон, улыбаясь в ответ и протягивая руку. Ему не понравилось, как выглядит Ибанес, старый, усталый и напуганный.