Ночь ястреба
Шрифт:
Пальсикас кивнул, но, отвечая, поморщился от боли.
— Да, но она чертовски болит...
— Но я же велел тебе не наступать на нее, генерал, — пожурил Пальсикаса Виркутис. Он легонько похлопал по раненой ноге, что заставило Пальсикаса вновь сморщиться от боли. — Боже мой, Доминикас, когда же ты будешь слушаться? Каждый час, в течение которого ты пытаешься ходить на двух ногах, оттягивает твое выздоровление на неделю. Ты понимаешь меня?
— Да, господин министр.
— И в этом кабинете я просил тебя называть меня Альги. А ты все
Генерал готов был дать старику оплеуху.
— Матерь Божья, да тебе, наверное, влепили в ногу «Стингер».
— Во всяком случае, сейчас у меня именно такое ощущение, Альги, — буркнул Пальсикас.
— Не будь таким плаксой, Доминикас. — Виркутис внимательно осмотрел рану, одобрительно кивнул, достал из своего медицинского саквояжа стерильные бинты и снова забинтовал ногу. — Полевые хирурги проделали потрясающую работу, собирая по частям твою ногу — в темноте, под дождем. Да ты еще залепил рану грязью. Они отлично справились.
— Но если бы я не залепил рану грязью, то умер бы от потери крови.
— В следующий раз не теряй индивидуальный перевязочный пакет, — посоветовал Виркутис.
Пальсикас подумал, что у старика имеется одна очень вредная привычка: он заставляет людей испытывать огромное чувство вины даже за малейшую ошибку.
— Я считаю, что нам надо поговорить о наших делах, Альги, — предложил генерал.
— Ах, да, о делах. Есть хорошие новости. Похоже, нам удалось заключить с Беларусью соглашение о прекращении боевых действий.
— Отлично. А на каких условиях?
— Соединенные Штаты согласились на отправку в Беларусь миротворческих сил ООН. Все войска Беларуси и СНГ выводятся из Литвы и Калининградской области, а все войска России и СНГ — из Беларуси. Уничтожение в присутствии наблюдателей всего имеющегося ядерного оружия, инспекция складов вооружения и военных баз, беспрепятственные полеты разведывательных самолетов над всеми странами Балтии и СНГ. И еще мы согласились на выгодные для Беларуси условия поставки ей товаров через территорию Литвы.
— А как насчет белорусской армии? — поинтересовался Пальсикас. — Она продолжает насчитывать сотни тысяч солдат, сухопутная группировка все еще довольно мощная. Для нас это постоянная угроза.
— Считаю, что с уходом таких реакционеров, как покойный Вощанка, эта угроза значительно уменьшится. Но в любом случае весь мир будет внимательно следить за событиями в нашем регионе. Думаю, люди начинают понимать, что с распадом Советского Союза угроза агрессии вовсе не исчезла. — Виркутис снова похлопал Пальсикаса по раненой ноге, встал и вернулся к своему столу. — А это означает, мой друг, что нам надо быть готовыми к отражению агрессии. И ты займешься этим, если не намерен оставить военную службу.
— Ни в коем случае! — воскликнул Пальсикас. — Эта легкая царапина не помешает мне выполнять свои обязанности.
— Ладно, но некоторое
— Что это значит?
— А это значит, что люди — я имею в виду некоторых представителей правительства, бизнесменов и влиятельных горожан, — так вот, они считают, что ты прекрасно проявил себя как командующий Силами Самообороны, но горяч и настроен сейчас слишком решительно, а это, возможно, не совсем приемлемо для наших планов, которые следует осуществить.
— Вы предлагаете мне уйти в отставку, господин министр? — возмутился Пальсикас. — Это так?
— Нет, не предлагаю, Доминикас, — ответил Виркутис. — Просто хочу, чтобы ты подумал об этом, вот и все. Ты всегда был прогрессивно мыслящим человеком, Доминикас, но, учитывая все, через что тебе пришлось пройти, возможно, твой взгляд на вещи несколько затуманился.
— Я не согласен с этим, господин министр! — сердитым тоном возразил Пальсикас. — Моя военная карьера, да и вся жизнь были направлены только на защиту моего дома и моей страны. А теперь вы говорите мне, что я не могу делать это как следует и быть объективным?
— Я просто предлагаю тебе подумать об этом, Доминикас. Я знаю, ты не слушаешься меня, мой юный друг, и все же послушай, что я скажу тебе сейчас. Ты создаешь сильную и независимую страну, но, может быть, уже настало время вылезти из окопов и понюхать полевые цветы, а не давить их танками и не сажать на них вертолеты. Ты понимаешь, Доминикас? И прекрати называть меня министром, иначе вместо хорошеньких медсестер я приставлю к тебе здоровых страшных санитаров.
При этих словах Виркутиса Пальсикас не смог удержаться от улыбки. Он согласно кивнул.
— Хорошо, хорошо. Возможно, через год или два я подумаю об отставке. Но сейчас мне нужно заново организовывать свой штаб. Если у вас ко мне больше нет дел, то я возвращаюсь в Тракай.
— Нет, есть еще кое-что. — Виркутис отстранил адъютанта Пальсикаса и, взявшись за ручки инвалидной коляски, в которой сидел генерал, выкатил ее в коридор, прокатил мимо лифта, по главному коридору здания парламента, и повернул направо к богато украшенным двойным дверям. Два вооруженных солдата распахнули их.
— Черт побери, в чем дело, Альги? — спросил Пальсикас, когда понял, куда они направляются.
— Называй меня министр, генерал, — проворчал Виркутис. — Господи, да будешь ты меня когда-нибудь слушаться?
Более двухсот мужчин и женщин — членов литовского парламента — встали при появлении в зале заседаний Пальсикаса и Виркутиса. Прозвучали фанфары, и парламентский пристав громко объявил:
— Господин президент, члены парламента, уважаемые гости. Начальник штаба Сил Самообороны генерал Доминикас Пальсикас!