Ночь
Шрифт:
Франческа поняла, что пришло время лгать.
– Я заболела. Чувствовала себя ужасно, почти не могла ходить, всё время спала. А пока лежала дома и лечилась, в газете нашла хорошее объявление о работе. Ну, та, о которой я тебе говорила.
– Да, да, помню, – закивала Тамми. – А чем заболела?
– Отравилась.
– А-а-а. Это с тех пор как тебя в парке стошнило?
– Угу, – промямлила Франческа.
– Ты, кажется, мне тогда хотела что-то рассказать, – прищурилась подруга.
– Знаешь, Тамми, если честно, то я уже забыла.
– Значит, это было
– Совсем неважно, раз я не помню.
– Что-то ты мне не договариваешь, – заметила она.
– Прошу, не подозревай меня, – в надежде её остановить, взмолилась Франческа.
– Нууу… – протянула Тамми, но затем мило улыбнулась: – Хорошо, уговорила.
Тем временем они уже приблизились к массивным чёрным дверям храма. Войдя внутрь, Франческа ощутила аромат ладана, витающий в воздухе. Он, как мог, заглушил запах крови людей, находившихся в стенах собора. Обе девушки тут же перестали говорить и медленно двинулись по главному проходу вдоль деревянных скамеек с резными спинками и ножками.
Изнутри собор выглядел довольно приветливо. Жёлтые свечи на длинных канделябрах своим тусклым светом создавали какую-то особую атмосферу спокойствия и умиротворения. А когда пламя вздрагивало от лёгкого дуновения, казалось, что позолоченный алтарь переливается, словно побеспокоенная поверхность воды. Разнообразных украшений и предметов декора было совсем немного, отчего собор становился очень просторным. С потолка на них глядели милосердные глаза святых, изображённых на фресках религиозной тематики. Убранства храма восхищали своей скромной красотой.
Внутри было почти безлюдно. Франческа насчитала только четыре человека: мать с ребёнком и двое мужчин. Девушки прошли к одной из скамеек в правом ряду. Тамми села, а Франческа осталась стоять.
– Ты чего?
– Я пойду.
– Куда? – удивилась Тамми.
– На исповедь.
– Я думала, ты пошутила.
– Нет, – ответила Франческа, улыбнулась подруге и, слегка ссутулившись, направилась в исповедальню.
За деревянной перегородкой с решетчатым оконцем сидел пожилой священник. Франческа услышала тихое биение его старого сердца. Он молчаливо ждал, когда девушка начнёт говорить. Как-то всё слишком просто. Неужели она действительно могла исповедаться этому человеку и поделиться с ним мучениями своей души?
– Святой отец, я согрешила, – неловко произнесла она. – Я… Я…
Но тут Франческа запнулась. Внезапно она поняла, что, как бы ей ни хотелось, она не сможет открыть ему правду и покаяться во всех своих грехах. Неизвестно ведь, к чему это приведёт. Случиться может что угодно. Что ж, придётся быть избирательной в своих откровениях.
– …Я пыталась покончить жизнь самоубийством, – из всего, что можно было рассказать священнику, она решила начать именно с этого.
– Но я не умерла. Хотя очень этого хотела.
Тяжело вздохнув, священник ответил:
– Самоубийство никогда ещё не решало ни единой проблемы, дитя. Ты должна стать смиренна, простить всех, кто причинил тебе страдания. Но в первую очередь, простить саму себя.
– Но я доставила боль многим людям, за что меня нельзя простить.
– Многое можно простить. Важно, чтобы ты сумела раскаяться в этом. Искренне раскаяться. Ты ведь раскаиваешься в содеянном?
– Да, – сказала Франческа, хотя знала, что на этом её муки не закончатся, ей снова придётся убивать.
С тех пор как она решилась пойти на исповедь, Франческа точно знала, что прощения ей в любом случае не видать. На исповеди нельзя утаивать грехи, а она именно это и делала. Она спрашивала себя: зачем ей это нужно? И только сейчас ответ стал понятен. Чтобы излить душу, освободить себя от тяжкого бремени воспоминаний. Все её действия оказались корыстными. Может быть, она и не хотела прощения? Невозможно получить прощения за свою жизнь и судьбу, которой не избежать. Франческа стала вампиром и этого не изменить.
Святой отец тихо читал молитву. Бесполезную молитву, которая всё равно ничего не принесёт. Всё это казалось какой-то бессмыслицей. Сердце сдавило в стальном капкане. Её короткая исповедь была закончена. Но почему-то в душе стало только мрачнее.
Франческа вышла из исповедальни и закрыла за собой дверцу. Пройдя вдоль скамеек, она почувствовала на себе взгляд своей подруги.
– Ну что, тебе простили твои грехи? – Тамми явно говорила с иронией. – Теперь ты чиста?
Она посмеивалась, не веря в способность Франчески совершить то, в чём ей пришлось бы каяться.
– Нет, – честно ответила Франческа и села рядом на скамейку.
– Что же ты такого могла натворить, что тебе даже священник не простил?
– Он простил, но я не сказала ему всей правды.
– Ты и мне не сказала правду. Я тебя за это точно не прощу.
Тамми говорила весело, как всегда, несмотря на зыбкость ситуации. Она старалась не давить расспросами, но у неё это плохо получалось.
И тут пришло отчётливое осознание того, что они отдаляются друг от друга. Они – два разных мира. Несовместимых. Франческа замечала, что когда она врёт Тамми, на сердце будто бы кошки скребут. Но не врать она не могла. Что ж, кажется, ей придётся беспощадно пожертвовать своей человеческой жизнью полностью. Концы в воду. Она ведь вампир, а Тамми – человек. Они никогда больше не смогут дружить как прежде, по причинам как моральным, так и физиологическим. Нельзя же дружить и лгать одновременно. Ей придётся распрощаться с Тамми раз и навсегда. Ведь если она не сделает этого сейчас, потом им обеим будет гораздо больнее.
Она печально взглянула на сидящую рядом Тамми. Её подруга тоже о чём-то задумалась, скрестив на груди руки. Вряд ли она думает о том же самом. Хотя… кто знает. Но сердце её забилось чаще.
Франческе хотелось бежать из этой невыносимой обстановки. Лучше бы Тамми продолжала говорить. Говорить и говорить. О чём угодно, но, главное, не молчать. Она же никогда не молчала, а теперь её лицо словно окаменело. И Франческа поймала себя на мысли, что она не хотела бы знать, о чём думает её подруга.