Ночь

Игорь затравленно озирался по сторонам, испуганно глядя на парней, которые, не спеша подходили к нему. «Черт», подумал он, "и как это угораздило меня так попасть". Он никак не мог понять, как его завели в улочку, из которой был только один выход на проспект, и тот сейчас был блокирован тройкой парней, которые с улыбками шли в его сторону, на него никто даже не глядел,

но он чувствовал, что идут именно к нему. Он заметил их за собой минут пять назад, и какой-то безотчетный страх погнал, заставил его искать укрытия. Может быть, виной тому были сгущающиеся сумерки, может быть то, что он очень устал за день, но так или иначе, сейчас он был загнан в тупик.

Он оглянулся вокруг себя, в надежде отыскать хоть какой-то проход в глухой стене, не замеченный им раньше. Но, ничего, конечно же, не изменилось. Стена осталась таким же непроходимым препятствием, как и раньше. Пока он, в отчаянии оглядывался вокруг себя, к нему уже подошли почти вплотную.

— Ну что парень, приехали? — с насмешкой спросил Игоря один из преследователей, заставив его оглянуться и посмотреть в их лица.

Игорь пробормотал в ответ что-то невнятное, про то, что он устал, что ему срочно нужно домой, что его ждут родители, что ему просто хотелось бы пойти дальше по своим делам.

Парни с деланным вниманием слушали его лепет, после чего переглянулись и начали смеяться, словно услышали что-то забавное. Игорь не знал, как ему реагировать на их смех, он сейчас был готов отдать все что угодно, только бы они отстали от него.

— Деньги есть? — спросил тот же самый парень, что говорил с Игорем перед этим.

Игорь достал из кармана мелочь, которая оставалась у него на проезд, и протянул дрожащую руку вперед, всем своим видом пытаясь показать, что больше у него ничего нет. Парень довольно долго смотрел на ладонь, где лежали несколько монет, словно не понимая, что ему делать дальше. А потом изо всех сил ударил Игоря по руке, выбивая деньги.

— Я тебе сказал деньги! — сказал он с угрозой, — а ты мне что даешь?

— Но у меня нет больше, — пробормотал Игорь, холодея от страха, — ничего нет.

— Я тебя сейчас обыщу, и если что-то найду, то домой ты сегодня не попадешь. Понял?

— Ну, нет у меня ничего. Честно.

— Ну что потрусить парня, а Антон? — обратился говоривший с Игорем к другому парню из своей компании.

— Подождем, — ответил Антон, — уже недолго осталось. Она любит развлечения. Может быть, получится доставить их Ей и сегодня.

Игорь, ничего не понимая, слушал их разговор. До него доходило только то, что разборка с ним откладывается на недолгое время.

— Может, я пойду, — жалостливым голосом сказал он Антону, он казался не таким грубым, как предыдущий собеседник.

— Никуда ты не пойдешь, — заверил его Антон, развеивая последнюю надежду, — я сказал, что мы будем ждать Ее, вот и ты подождешь.

Игорь хотел спросить: "Кого ее?”, но, взглянув на мрачное лицо Антона, предпочел промолчать.

Она, не спеша, приводила себя в порядок. Ей, в общем-то, не мешало бы уже выходить, но она считала, что женщина должна приходить на свидания в самый последний момент. Даже если это свидание со своей собственной жизнью.

Именно

поэтому она сейчас стояла перед зеркалом, доводя свой макияж до совершенства. И совершенно не обращала внимания на темноту, в которую медленно погружалась комната. Наконец, она решила, что все, что можно было сделать — уже сделано, и спрятала все косметические принадлежности в сумочку.

После этого она подошла к окну и посмотрела на небо. Звезд на небе, разумеется, еще не было, да и как они могли быть там, если она все еще здесь. Просто она могла взглянуть на небо без звезд только тогда, когда готовилась к своему выходу к жизни, и поэтому она всегда старалась найти несколько минут, чтобы постоять перед окном, изучая небо над собой.

Наконец, она решила, что пора идти, иначе можно опоздать. А она еще никогда не опаздывала, и никогда не простила бы тому, кто осмелился бы опоздать. Она подошла к двери, открыла ее и вдруг тихо, с надеждой, сказала:

— Интересно, он уже пришел?

В этой фразе вопрос смешивался с желанием и надеждой, но в то же время, была в ней какая-то горечь.

Она медленно вышла в город, в который раз глядя на перемены происходящие вокруг нее.

Он уже, конечно же, стоял рядом, словно ожидал, когда она выйдет.

— Здравствуй, — ласково прошептала она, зная, что не дождется никакого ответа. В последнее время он приходил сюда только лишь затем, чтобы молча посмотреть на нее, он был обижен, и она знала это. Но ничего не могла с собой сделать, и не знала, как прекратить эту странную холодную войну между ними.

Он молча посмотрел на нее несколько секунд, вздохнул и, развернувшись, пошел прочь. Она с тоской смотрела на то, как его свет быстро растворяется в той тьме, которая ее окружала. Ей вдруг захотелось позвать его, она открыла рот, набрала воздуха, и… ничего не сказала. Было уже поздно — его фигура окончательно растворилась в темноте.

Она еще немного постояла, раздумывая, что делать дальше. Что делать с ним, что делать вообще. Как всегда не оставалось ничего, кроме, как идти осматривать свои "владения".

Она сразу направилась на центральный проспект, зная, что там обычно происходят самые интересные вещи. Ее ожидания не были обмануты — в одном из переулков, три парня прижали к стене другого, желая чего-то от него добиться. Она знала этих троих по своим предыдущим приходам, и всегда удовлетворяла их желаниям, в обмен на удовлетворение своего собственного желания. В конце концов, она даже не разговаривала с Ним уже несколько лет — Он был обижен.

Игорю казалось, что он стоит, прислонившись к стене, не пятнадцать минут, а уже несколько дней. С того момента, как Антон предлагал, кого-то подождать, все сохраняли молчание. Друзья Антона смотрели на него, казалось с осуждением. Им явно не хотелось никого ждать, хотелось побыстрее добыть денег, и пойти куда-нибудь их потратить. Но его авторитет не давал им возможности сказать что-либо вслух. Игорю несколько раз хотелось что-то сказать, но он не решался. Он впервые ощутил на себе, что означает боязнь темноты. Он всегда смеялся над подобными фобиями, считая их детскими страхами, а теперь ощущал, почти физически, как давит на него темнота.