Ночная бабочка. Кто же виноват?
Шрифт:
Я вспомнил нашу с Александрой встречу годичной давности, в Викиной квартире. Я ее тогда во лжи обвинил...
– Помнишь, ты сабантуйчик у Вики на квартире устраивала?
Мой мозг сейчас можно было сравнить с рыхлой землей, а мысли с дождевыми червяками. Их было много, мыслей, но все они, как те червяки, норовили зарыться в землю. И мне приходилось хватать их пальцами – удерживать, вытягивать...
– Ты еще Славку с лестницы скинул, – кивнула она.
– Помнишь, я еще спрашивал у тебя, почему ты мне про Вику врала?.. Она когда вместе с Кешей пропала, я тебе звонил, спрашивал, появлялась она дома или нет, а ты говорила, что нет...
– Ты думаешь, я тебе врала? – возмутилась Александра. – Да она как пропала со своим Кешкой, так и с концами. Только когда с тобой жить стала, тогда и объявилась. И то не сразу... И то не только...
Она запнулась, отвела в сторону взгляд.
– Что, не только?.. Не только к вам?.. К кому она еще ходила?
– Поверь, тебе не станет легче, если я скажу... Не буду я говорить, к кому она ходила. Ты и так знаешь, какая она... Скажу, что я не врала. Не появлялась она у нас до того, как с тобой жить стала...
Если Александра не врала, то выходило, что врал Тимоха. А если он врал, то значит, не он выследил Вику. Значит, кто-то помог ему ее найти... Кто? Уж не Сергей ли?..
– Так что не врала я тебе... – проникновенно посмотрела на меня Александра. – А то, что про Вику не рассказывала, так это потому, что не хотела делать тебе больно...
– Больно мне, очень больно... И друга потерял, и жену... И свободу...
– Тебя подставили. Тебя натурально подставили... Я потому и пришла, чтобы тебе это сказать... И не только поэтому... Увидеть тебя хотела... И сказать... Сказать тебе хотела... Сказать, чтобы ты знал... Если вдруг тебя посадят, знай, что есть девушка, которая будет тебя ждать...
Я хотел спросить, что это за девушка, но Александра вдруг резко повернулась ко мне спиной и, краснея на ходу, выскочила из комнаты... Я уже знал, о какой девушке она говорила...
На ужин я не ходил. Не вдохновляли меня темные макароны без масла и осветленный чай. Да и передач из дому мне вполне хватало. Я и с Лешкой делился, и с Арой, и все равно хватало. А вот им обоим не хватало. Сколько их ни корми, все равно на столовую смотрят. И сегодня эти проглоты отправились туда за вечерней пайкой. Я же остался в палате. Лежал на койке и бездумно смотрел телевизор. Смотрел, но ничего не видел. Все мысли вокруг Вики крутятся – как магнитное поле вокруг индукционной катушки...
Нетрудно было понять, на что рассчитывал Сергей, когда втягивал Вику в аферу. Но на что рассчитывала она сама?.. Ну, отправила меня за решетку? И что дальше? Я же не дурак – рано или поздно пойму, что она нарочно меня туда спровадила. А как только пойму, так сразу же перепишу на своих родителей часть своей доли в бизнесе. Тогда Вика останется ни с чем. Ведь мы только-только поженились, и все мое имущество нажито без нее... Впрочем, есть одна загвоздка – если экспертиза признает меня невменяемым, а соответственно, и недееспособным, то моя дарственная родителям может быть признана недействительной. Но ведь злоумышленники не предполагали, что после ареста меня запрут в психушку... А может, и предполагали... Так или иначе, но я оказался в такой западне, хуже которой могла быть только смерть... А может, они смерти моей желают? Если меня не станет, тогда Вика точно завладеет моей частью бизнеса. А при поддержке Сергея приберет к рукам и Пашкину часть. Но независимости ей тогда не видать. Как плясала под дудку чеченцев, так и будет плясать дальше. Но недолго. Рано или поздно ее тоже уберут, и ясно кто...
Погруженный
Я интуитивно развернул тело в его сторону. И вовремя. Заточка, нацеленная мне в сердце, вспорола кожу и скользнула вдоль ребра. Дальше я мало что помнил...
Боевые рефлексы отключились в тот момент, когда подо мной обмякло тело противника... Слишком уж стремительно действовал наемник, оттого и моя реакция на происходящее оказалась очень резкой. Не должен был я убивать киллера, но, чтобы спасти меня, инстинкт самосохранения вынужден был включить боевые рефлексы на полную мощь... Противник лежал на полу со сломанной шеей. Лицо в крови... Но это была моя кровь. Рана, может, и не очень серьезная, но кровь текла обильно.
Я сорвал с дужки кровати длинное полотенце, обмотал им грудь так, чтобы перетянуть рану. Осмотрелся, прислушался. Тишина в палате. Гробовая тишина. Покойник с вывернутой шеей... Откуда он взялся? Этого я не знал. Зато можно было не сомневаться в том, что натравили его на меня чеченцы... И ведь грамотно все сделано. Удачно выбран момент и место действия. Если бы киллер не промахнулся, он бы убил меня одним-единственным ударом. Окровавленную заточку он бы сунул Аре под подушку. Или Лешке, не суть важно. Ему бы даже пальчики с нее стирать не пришлось, потому что на руках резиновые перчатки. Стрелки легли бы на кого-нибудь из моих соседей по палате. Мало ли что могли не поделить между собой психи...
Первым появился Лешка. Глянул на лежащий на полу труп, увидел мою окровавленную рубаху и пулей выскочил из палаты. Минуты через две появилась дежурная сестра в сопровождении двух санитаров. И тут я понял, что мне нужно делать...
– Меня убили... – закатывая глаза, пробормотал я.
И для убедительности распластался на полу рядом с покойником.
Как я и предполагал, сестра не стала брать грех на душу. И велела срочно доставить меня в клиническую больницу... Моя рана не требовала хирургического вмешательства. Достаточно было наложить швы и повязку. Это могли бы сделать в нашем стационаре. Но я изобразил тяжелое ранение. Поэтому санитары погрузили меня на каталку и повезли в больницу, которая находилась на одной территории с нашей психушкой.
Не скажу, что санитары очень спешили доставить меня по назначению. Но вроде бы и не медлили. Без задержки прошли один режимный заслон, второй. Теперь я находился на территории больничного комплекса, которая никем не охранялась. Остановить меня могли только санитары. Но они были уверены, что я действительно завис на пути между небом и землей. И каково же было их удивление, когда я как подстреленный соскочил с каталки и задал стрекача – в окровавленной пижаме, босиком, по заплеванному асфальту.
– Стой! Стрелять будем!
Стрелять санитары в меня не могли по той простой причине, что из оружия у них была только психологическая пушка. Та самая пушка, на которую берут менты на допросе. Ведь я мог испугаться выстрела в спину и остановиться. Но я не останавливался. И бежал со всех ног куда глаза глядят. Бежал, пока не натолкнулся на железобетонный забор метра в два высотой. Другой бы замешкался. Но я-то умел преодолевать препятствия. Подпрыгнул, зацепился, подтянулся, перебросил тело.