Ночная бабочка
Шрифт:
Почувствовав внезапную усталость, Кайла подошла к кровати, скользнула под сетку, служащую защитой от назойливых насекомых, и вытянулась на прохладных простынях. Здесь уютно и спокойно. Она будет окружена своими вещами. Ей надо перестать думать о Брете.
Спала Кайла беспокойно, несмотря на то что за последние сутки сильно устала и изнервничалась, беспокоясь о том, примут ли ее здесь. Проснулась она, когда спустились сумерки, и очень расстроилась, что оказалась такой невежливой и проспала весь день. Что подумают хозяева о такой гостье?
Кайла быстро надела вечернее платье и наскоро причесала волосы.
— Кажется, я уже в первый вечер сделала неверный шаг, — со вздохом сказала Кайла, и Тэнси засмеялась.
— Вы сможете убедиться, что здесь не очень обращают внимание на формальности, госпожа. В этой семье все проще, чем в других.
Кайла улыбнулась:
— Надеюсь, что так.
— У вас такие красивые волосы. Светлые и золотистые, как солнце. Я слышала, мисс Эсме говорила, что вы очень симпатичная и что она завидует вашим волосам.
Тэнси закончила расчесывать волосы и закрепила их маленькими гребнями, украшенными драгоценными камнями. Кайла прихватила веер из слоновой кости и отправилась вниз, чтобы познакомиться с членами семьи Дюфур.
— Ты просто очаровательна! — воскликнула совершенно искренне Каролина Дюфур, открывая Кайле объятия. В руке она сжимала раскрытое письмо Селесты. Затем, чуть отстранившись, с улыбкой добавила: — В своем письме Селеста не пишет, какая ты красавица, она лишь говорит, что ты ее любимая крестная дочь, и просит, чтобы мы относились к тебе как к родной. Ну разумеется, мы так и будем к тебе относиться! Живи у нас столько, сколько тебе захочется, и будь членом нашей семьи. Должно быть, ты очень устала, перенеся такое утомительное путешествие из Англии. Я приехала сюда очень давно и не была во Франции с тех пор, как покинула ее. Селеста, наверное, тебе об этом рассказывала, так что не буду утомлять тебя своей болтовней.
Обед, как и говорила Тэнси, не был слишком официальным. Ели на террасе, прохладный ветерок шелестел листьями пальм, воздух пах жасмином и магнолией. Основными блюдами были рыба, свежие овощи и фрукты, запивали легким вином и оживленно беседовали.
— Папа, — сказала Эсме, когда перешли к десерту, — граф де Сайр сопровождал Кайлу от корабля до нашего дома.
Пьер Дюфур поднял глаза от десерта. Это был красивый мужчина лет пятидесяти. Он вопросительно посмотрел на Кайлу:
— Вот как? Ты хорошо знаешь де Сайра?
— Нет, я впервые увидела его на корабле. Он возвращался из Англии, куда ездил по делам. Когда он узнал, что я собираюсь остановиться у вас, то сказал, что является вашим знакомым.
— Да, верно. В прошлом у нас были с ним кое-какие дела.
Больше ничего не было сказано, но у Кайлы возникло сомнение в том, что Рауль Ренардо так хорошо знаком с семьей Дюфуров, как он пытался это представить. Впрочем, какое это имеет значение? Вряд ли она увидит его когда-нибудь еще. Друзья по путешествиям забываются очень скоро.
Глава 22
Легкий бриз шелестел в кипарисах, донося запах болота до людей, находящихся в пироге. Под кипарисами было тенисто и спокойно. Крючковатые корни выглядывали из воды и были похожи на шишковатые колени. Шест снова нырнул в воду. Маленькая лодка-плоскодонка скользила по поверхности воды, словно огромный водяной жук. Опускались сумерки, и линия горизонта становилась неразличимой.
Вдали, за рекой, поднимался город. Он сиял огнями и чем-то напоминал бриллиантовое ожерелье. В бухте покачивались мачты — целая армада кораблей стояла на подступах к Новому Орлеану.
Здесь, в устье канала, находился черный рынок по продаже контрабандных товаров. Шла оживленная торговля. Звучала музыка, повсюду жгли костры.
Годфри навалился на шест, и Брет повернул румпель, направляя пирогу к берегу. Перед этим один из владельцев рынка махнул им рукой, давая разрешение причалить к берегу.
— Мы каждый раз приплываем сюда под различным флагом, — прокомментировал Годфри. — Похоже, для этих бандитов подобные вещи не имеют никакого значения.
— Как и для меня. — Брет поднялся, расставив для равновесия ноги, выскочил из пироги на берег и быстро привязал суденышко к крюку. Громко квакали лягушки, жужжали москиты, и Брет отмахивался от них, ожидая Годфри. — От этих проклятых насекомых нет спасения даже зимой.
Годфри пожал плечами:
— Здесь слишком тепло. Один из моряков говорил, что причина такой необычно теплой погоды — извержение вулкана в Тихом океане. Пепел и пыль поднимаются в воздух и разносятся на много миль, так что даже солнца неделями не видно.
Брет ничего не ответил, а Годфри молча улыбнулся. Последние три месяца Брет ходил мрачный — с тех пор, как Кайла Ван Влит исчезла из Лондона. А на что он, интересно, рассчитывал? Что она будет ждать, пока ее продадут? Нет, насколько Годфри успел ее узнать, она не из таких. У нее есть гордость, и, несмотря на то что с ней произошло, она не позволит, чтобы Брет обращался с ней как деспот. Возможно, именно по этой причине Брет и не мог ее забыть и был зол, что она спутала его планы и поступила по-своему, а не так, как ей было сказано.
Конечно, любую попытку сказать ему об этом Брет встречал враждебно, устремляя на говорившего такой ледяной взгляд, от которого у иного человека могла застыть кровь в жилах. Но Годфри давно знал Брета, и его подобным взглядом не напугать. Годфри понимал, что его друг должен самостоятельно прийти к тому или иному решению.
Брет шагал впереди. Едва он сделал несколько шагов, как от группы людей у костра отделился мужчина и с широкой улыбкой проговорил:
— Ага, вы опять приехали в Луизиану, mon ami [23] . Рад видеть вас и вашего грозного компаньона. Надолго на сей раз?
23
мой друг (фр.).
— Пока не улажу кое-какие дела, капитан, — также с улыбкой ответил Брет и кивнул, принимая протянутую ему бутылку. — Должно быть, карибский ром?
— Самый лучший. Или самый худший, зависит от того, как на это дело посмотреть. Подходите к костру, посидите, дым отгоняет этих назойливых насекомых. Мы тут скучали по вас. И по вашему товару. Вы все еще им торгуете?
— Если бы и торговал, я не стал бы вам говорить. Вы предлагаете слишком низкие цены при покупке и заламываете баснословно высокие при продаже.