Ночная погоня(сборник)
Шрифт:
Даже если придерживаться лишь строго установленных фактов, у кого еще могут возникнуть сомнения в том, что именно роботы задумали и осуществили уничтожение кошек? Но немного истории. После смерти последней собаки мы, люди, поняли наконец, что вели себя плохо, очень плохо. Это было для всех полной неожиданностью: давным-давно никто уже не считал себя способным испытывать такие вышедшие из моды чувства, как раскаяние. И теперь мы стали искать у кошек утешения, которое раньше нам давали собаки. Каждый покупал себе кошку, чтобы баловать и холить ее — если не ласками (уже за много столетий до этого мы стали
Как столетиями раньше собаки, так теперь кошки научились ходить на задних лапах и кое-как манипулировать передними. Роботы, чья власть в те времена была далеко не столь всеобъемлющей, как в наши дни, испугались, что кошки проявят способности, о каких собаки не смели и мечтать. Больше всего встревожило роботов то, что в один прекрасный день кошки заговорили и стали соперничать с ними в красноречии, и это было для роботов страшнее всего, ибо кошки стали занимать их места на производстве. Дело в том, что все производство было тогда в руках роботов, а человек занимался искусством, наукой, спортом, а также открытием и освоением других планетных систем.
На земле было много миллионов кошек, и уничтожить их было роботам очень нелегко. Однако с самого начала они держали в своих металлических руках ключ к решению этой проблемы — нашу пищу, нашу одежду, наши жилища. Ведь все это производили они!
Прошло некоторое время, и, когда этого меньше всего ожидали, была обнаружена первая мертвая кошка. И мы удовлетворились тем объяснением, какое роботы дали нараставшей день ото дня лавине смертей. Роботы говорили о болезни, похожей на печаль, — о той, что в другие, отдаленные времена унесла в могилу миллионы собак. И мы молча примирились с исчезновением кошачьего племени — много раньше, чем на земле перестало дышать последнее мяукающее существо.
А вслед за ними начали целыми видами вымирать другие животные — похоже, что другого выбора у них не было. Если мы сейчас в будущем, о котором я рассказываю, придаем этому такое значение (ведь нам следовало насторожиться с самого начала, хотя тогда, пожалуй, мы были еще не в состоянии направить историю в другое русло), то происходит это потому, что теперь мы единственные млекопитающие, еще остающиеся на земле. Почти все, что у нас есть, мы вынуждены делить с роботами, они стали большими хозяевами на земле, чем мы сами, и — что позорнее всего — мы уже не можем без них обходиться.
Трудно поверить, но мы ходим теперь, в нашем будущем, так же тихо и крадучись, как знаменитые сыщики XIX–XX веков. Тайком от роботов мы произвели расследование и с полной достоверностью установили, что именно они уничтожили кошек в начале той эпохи, когда на земле стали исчезать один за другим целые виды животных. Мы раскопали фабрики синтетической пищи, построенные роботами для кошек, и обнаружили под микроскопом (помнишь прибор, который я несколько раз рисовал на доске, Габриэлито?) следы яда, который применили роботы. Мы не смогли пока установить с такой же достоверностью, что роботы ответственны за гибель других живых существ; возможно, их уничтожило само развитие цивилизации. Они вымирали постепенно, как будто в ходе естественного процесса, и очень может быть, что нам так никогда и не узнать, что именно с ними произошло.
И вот впервые за время их существования роботы превратились для нас в проблему номер один. Они наводят на нас немыслимую тоску своей пустопорожней болтовней и тем всепоглощающим интересом, который пробуждает в них каждое наше дело, даже самое пустячное. Их просто невозможно узнать: со времени исчезновения кошек они утратили многие из лучших своих качеств. И, как следовало ожидать, мы начали создавать теории и пытаемся ими объяснить перемены, которые наблюдаем в роботах.
Утверждается, в частности, что роботы путем подражания усвоили худшие человеческие качества, ведь это люди подали им дурной пример, уничтожая собак.
А затем атмосфера одиночества, воцарившаяся на земле со времени исчезновения млекопитающих, вызвала в электронном мозгу роботов определенные тонкие нарушения и — как следствие — непреодолимую тягу к обществу людей, в котором они чувствуют себя более защищенными.
Преступление, в котором мы их уличили, было вызвано питаемым ими в отношении нас болезненным чувством ревности.
Наконец, нашей главной ошибкой — а из-за нее, может статься, нам придется навсегда покинуть эту планету — было то, что во главе заводов, производящих роботов, мы поставили самих роботов, в результате чего мы, люди, оказались в незначительном меньшинстве, и…
— Простите, что перебиваю вас, мне очень хотелось бы узнать, чем кончится ваша сказка, но в пять у меня назначена встреча, а уже без двадцати. Идем, Габриэлито, и не проси меня, чтобы мы задержались хоть на секунду — это невозможно!
— Чем все кончилось, учитель? Люди улетели с Земли на другую планету?
— Да, Габриэлито, они покинули Землю, и роботы остались ее полновластными хозяевами — но им стало так тоскливо и одиноко, как не бывало еще никогда… Надеюсь, я не очень наскучил вам своей сказкой? Ее стоило сделать покороче, но…
— Откровенно говоря, я не совсем ее понял. Она… м-м… занятная, но до меня как-то не доходит… До свиданья. Габриэлито, пошли!..
Ондржей Нефф
Моби Дик
— От нашего старика свихнуться недолго, — жаловался свояку Тонда Лебеда, техник космодрома, принадлежащего колхозу-миллионеру «Слушовице». — Сегодня проверял, как у нас пришиты пуговицы.
— А чему удивляться, — отвечал свояк, бывший электронщик, ныне пенсионер, по имени Боржек Штепарж.
Маленького роста, сухопарый, он вполне годился на роль шекспировского Пака. Оставалось научиться лазать по деревьям — как известно, Пак любил сиживать на ветке и болтать ногами над головой путников. К сожалению, Боржеку это не по силам. Несколько лет назад его сшиб двадцатичленный плоскошлеп, сильно повредив ему позвоночник.
— Чему ж удивляться, — повторил Боржек, — сломанная машина кого хочешь из себя выведет.
— Моби Дик — не машина. Его высидели из яйца. И вовсе он не сломан, функционирует нормально.