Ночная Схватка

Каттнер Генри

– Ладно, проверим после драки. Нельзя позволить, чтобы… Короче, вторая ядерная война нам ни к чему. Хватит того что мы уничтожили Землю и почти всех людей. Ещё один такой эксцесс и человечество перестанет существовать.

– Не думаю, чтоб дошло до такого. На Земле люди когда-то потеряли контроль над крупными ядерными базами, а у Старлинга в лучшем случае имеется только стрелковое оружие с атомными зарядами…

– Пожалуй ты прав. Ими планету не взорвёшь. Но существует закон… о запрещении атомного оружия на Венере.

Скотт кивнул.

– Ладно, пока всё. Можешь идти, Брайен, – разрешил командир. – Хорошей погоды, капитан!

Подобное пожелание на этой вечно окутанной облаками планете звучало привычной шуткой.

Пообедав в офицерской столовой, Брайен вернулся домой, чтобы перекурить и малость отдохнуть. Он наотрез отказался от предложения Бриггса сделать массаж и вместо этого отправил ординарца за сигаретами.

– Бери только "Звёздную дюжину", – предупредил он. – Мне эта зелёная капуста на гидропонике не нужна!

– Я знаю, что вы любите, капитан! – обиженно проворчал Бриггс и удалился. Брайен со вздохом опустился в кресло.

Час "икс" объявлен в полночь. Это будет последняя боевая операция в его жизни. Весь этот день Брайен с особой остротой ощущал, что в последний раз выполняет служебные обязанности.

Вот он мысленно перенёсся в Цитадель Монтана. Заново пережил мгновения, прожитые в ином мире на окутанном тучами Олимпе вместе с Эйлин. Странно, но Брайен не мог вспомнить лица девушки. Быть может, она была лишь символом и потому не имело значения, как она выглядит на самом деле. Но тем не менее Эйлин была прекрасна.

Прекрасна совсем по-иному, чем Джина. Скотт взглянул на её трёхмерную цветную фотографию, стоявшую на письменном столе. Стоило нажать кнопку на рамке, как включался звук, изображение оживало. Брайен нагнулся вперёд и коснулся маленькой клавиши. Джина в глубине кадра зашевелилась, улыбнулась, её коралловые губы раскрылись.

Голос хоть и был тихим, звучал совершенно естественно.

– Привет, Брайен, – проговорила она. – Я очень хочу быть сейчас с тобой. Дорогой, вот тебе маленький подарок! – Джина послала ему воздушный поцелуй и вновь застыла в неподвижности.

Скотт опять невольно вздохнул. С Джиной ему было очень хорошо. Но… Чёрт возьми! Она не хотела меняться! Да наверно и впрямь не смогла бы стать другой. Эйлин наверняка тоже такова, но она горожанка, а жизнь в цитадели манила Скотта.

Конечно, Эйлин не жила, а существовала, но она честно в этом признавалась. Она знала, что та система ценностей, которую ей стремились навязать, фальшива, зато не притворялась, подобно Вольным Легионерам, будто существуют идеалы, ради которых стоит умереть. Скотт вспомнил Бриггса. Для старого ординарца было очень важно, что при строительстве форта погибло много людей. Но он никогда не спрашивал себя, зачем. Ради чего они жертвовали жизнью? В чем состоял смысл постройки форта Дан? Его возвели ради войны. А у войн не было будущего.

Каждый должен верить в какие-то идеалы, которым намерен посвятить жизнь. Тебе необходимо чувствовать, что ты живёшь ради этих идей и даже поливать их ростки собственной кровью, чтобы на стеблях наконец распустились цветы. Красный цветок Марса цвёл долго.

Брайену вдруг вспомнились старинные стихи:

Лгут часто мудрецы, но можешь быть уверен –Расцветшему цветку недолгий срок отмерен

.

Это правда. Но Вольные Легионеры всегда притворялись, будто багряный цветок всегда цветёт ярко и буйно. Они не хотели признаться самим себе, что корни его подсыхали и, обессилев, уже не могли пить кровь, которая должна была гасить его неутолимую жажду.

Зацветут новые цветы, раскроются новые бутоны. Но только не в огромных проклятых фортах, а в цитаделях под куполами. Сейчас зима и отцвело всё, что могло цвести, но наступит весна и вновь распустятся листья. Опять закипит жизнь, полная поисков и нетерпимости. Жизнь, которая кормится гниющими лепестками розы войны.

В прибрежных фортах, охранявших города, по-прежнему соблюдалась видимость приличий. Скотт досадливо поморщился. Что за слепое и тупое упрямство! Сам он был прежде всего просто человеком, а уж затем солдатом. Человек же по натуре своей подсознательно стремится к наслаждению жизнью независимо от того, ощущает он себя частицей рода людского или нет.

Вот Скотт не ощущал. Он никогда не чувствовал в себе общности с культурой подводных городов и иначе быть не могло. Но ему хотелось забыться в вихре развлечений, которые сулили цитадели, стать пеной, неизбежной в любой цивилизации. Вместе с Эйлин он мог хотя бы попытаться стать счастливым и не изводить себя той горькой самоиронией, с которой сжился за долгие годы военной службы. Порой Брайен переставал верить, что ещё способен что-то чувствовать и зло посмеивался над собой.

Эйлин умница. Она не строит относительно себя никаких иллюзий, но, на свою беду, понимает очень многое…

"Вот почему мы могли бы стать неплохой парой", – подумал Скотт.

Брайен поднял голову и взглянул на входящего в комнату Вьенна. На лице его застыла горькая гримаса, щёки пылали багровым румянцем, которого даже сильный загар не мог скрыть. Злые глаза прятались под полуопущенными тяжёлыми веками. Вьенн с треском захлопнул за собой дверь и теперь стоял, раскачиваясь на пятках и время от времени бросая на Скотта свирепые взгляды.

Брайен встал. В нём медленно закипала холодная ярость.

– Вы пьяны, Вьенн! – тихо произнёс он. – Немедленно убирайтесь прочь отсюда! Ступайте домой!

– Ах ты, маленький оловянный солдатик! Любишь покомандовать, да?… И лезть не в свои дела тоже любишь… Нынче ты опять встрял, куда не просят!

Из-за тебя я не буду командовать левым флангом! Смотреть не могу на твою паскудную рожу, Брайен Скотт! Блевать тянет!

– Не будь идиотом, Вьенн! Хоть я тебя и не люблю, как и ты меня, впрочем, но к службе это никакого отношения не имеет. Наоборот я просил Риза поставить тебя командиром.