Ночная жизнь моей свекрови
Шрифт:
Проходит три года после обнаружения тела, якобы принадлежащего Фейн, и я поднимаю в гараже клиники Баринова кошелек с запиской с мольбой о помощи. А спустя короткий срок обнаруживается новое тело без головы и кистей рук. На сей раз его идентифицируют как Ларису Ерофееву. Просто дежавю!
Теперь подведем итог. Исчезли три женщины одного возраста, сходной внешности. Все они пропали либо вечером десятого, либо одиннадцатого июля, но в разные годы.
Я схватила трубку, соединилась с Максом, рассказала ему о своих выводах и потребовала:
– Прикажи Вадиму
– Какое? – тут же поинтересовался Макс.
– Пока не знаю, – призналась я, – но полагаю, что в этот день он перенес стресс: похоронил близкого человека, сам находился на грани смерти, потерял невинность, лишился работы, его выгнали из дома, отняли нечто ценное. Причин миллион, а вот чисел два. Вадиму нужно прошерстить все заявления о пропаже брюнеток с цикличностью в три года. Хотя, учитывая тот факт, что никого ранее в платье Анны не было найдено, Волынкина могла быть первой.
– Хорошо, – миролюбиво согласился Макс, – я озадачу Ковальского. А что у нас с делом Вайнштейна? Олег только что звонил, он злится.
– Рита Маврикова прислала смс, – ответила я, – она отыскала несколько студентов-скрипачей, отчисленных из музыкальных учебных заведений. Я уже связалась с Вайнштейном, через час мы встречаемся в кабинете Мавриковой. Надеюсь, Олег кого-нибудь узнает. Мозоль под подбородком четко указывает на человека, который долго занимался скрипкой.
– Маргарита отличный специалист, – согласился Макс, – вы давно дружите, и все же почему ты не обратилась к Вадиму?
– Он считает меня дурой, – честно призналась я, – тупой женой босса, которую ты взял на работу, чтобы не оставлять без присмотра.
– У нас дома случился форс-мажор, – неожиданно сменил тему муж, – я уж и не знаю, как тебе сказать.
– Прямо, – велела я, – и правду.
– Как ты относишься к маленьким детям? – спросил Макс.
– Нормально, – опешила я.
– А к младенцам? – продолжил он.
Я притихла. Надеюсь, Макс не собирается заводить собственных детей? В свое время я попыталась рассказать ему о некоторых проблемах со здоровьем, из-за которых я не могу забеременеть, но он не стал меня слушать. А сейчас решил обсудить столь деликатную проблему по телефону?
– У меня есть племянники, – сообщил Макс.
Из моей груди вырвался вздох облегчения, но я тут же удивилась:
– У тебя? Но племянник – это сын сестры или брата! А ты единственный ребенок в семье. Или я чего-то не знаю?
Максим быстро ввел меня в курс дела:
– У мамы был сводный брат, он давно уехал в Америку, но это события лохматых времен, совсем не интересные. Короче, у меня есть близкие родственники, маленькие дети. Их родители… Ладно, подробно объясню потом. Главный вопрос: ты будешь не против, если ребята поживут у нас?
– Квартира огромная, комнат несчитано, не вижу причины, почему бы тебе не помочь своей родне, – ответила
– Лампа, – перебил меня Макс, – семейные люди, как правило, употребляют выражение «мы». Я не имею права принимать серьезное решение в одиночку. Дети создания шумные, будут повсюду носиться, капризничать, ты вынесешь такой бедлам?
Память моментально подсунула мне воспоминание. Вот я, держа в каждой руке и в зубах по сумке с продуктами, вваливаюсь в дом, бросаю поклажу на пол и вижу в прихожей штук десять ботинок и столько же сапожек, вперемешку лежащих около вешалки. На крючках болтаются разноцветные курточки, из Кирюшиной комнаты доносятся взрывы хохота. Мальчик привел домой одноклассников, похоже, веселая компания играет в настольный хоккей.
Я выпутываюсь из пальто, и тут в прихожую врывается собачья стая. Мопсы кидаются… нет, нет, толстые тушки, помахивающие туго скрученными хвостами, спешат не к хозяйке, они прямиком рулят к продуктам и начинают с вожделением обнюхивать сумки. А вот Рейчел летит с изъявлением любви ко мне, она ставит передние лапы на мои плечи, пытается лизнуть в губы, я отворачиваюсь, инстинктивно делаю шаг назад, спотыкаюсь о Рамика и шлепаюсь на одну из сумок. Крак! Судя по звуку, превратила десяток куриных яиц в гоголь-моголь.
Уговорив себя не расстраиваться, я спешу в ванную и нахожу там Лизу в компании девочек. Одна одета в мой халат, вторая облачена в футболку Кати, а третья красуется в пижамной куртке Вовки Костина.
«Ой, ты уже вернулась! – подскакивает Лиза. – Вообще-то надо стучать, прежде чем врываться. Мы здесь волосы красим». – «Здрассти, тетя Лампа, – пищит подружка Лизаветы, – ниче, что я в вашем домашнем? Боюсь форму заляпать».
Мне неудобно скандалить с Лизой в присутствии посторонних, поэтому, миролюбиво сказав: «Конечно, удачи вам, только уберите за собой», – я отступаю в кухню.
Стол уставлен грязными кружками, тарелками, завален бумажками от конфет, мандариновыми корками, яблочными огрызками и банановой кожурой. В мойке гора пустых кастрюль, на плите стоит сковородка, в которой еще утром лежало двенадцать котлет, холодильник радует глаз девственно пустыми полками. Дети не тронули лишь большую бутыль. В ней по-прежнему полно темно-коричневой жидкости. Это лекарство для Рейчел. А вот банки мясных консервов для мопсов исчезли.
Учитывая, что собаки не способны сами вскрыть жестянки, я делаю вывод: Кирюшины приятели слопали «Сочные кусочки говядины в нежном желе» – и направляюсь в комнату мальчика.
Так и есть, там идет жаркая битва в настольный хоккей.
«Лампуша, – кричит потный Кирик, отчаянно дергая за рычаги, – мы схомячили весь обед. Ничего?» – «Очень вкусно! – кричит его ближайший друг Миша. – Такие котлеты офигенные!» – «Потом уберем посуду, – добавляет еще один участник чемпионата, – а паштет в банках суперский!» – «Попозже мы все помоем, ладно? – просит Кирюша. – Не трогай кастрюли, я их сам отскребу. Кстати, Лизка с девчонками тоже жрали. И торт они смели. Вот пусть теперь чашки в машину и запихивают! Я им не слуга!»