Ночной администратор
Шрифт:
Уже много месяцев Джед не летала на обычных пассажирских самолетах и поначалу испытала чувство освобождения, как если бы в Лондоне прокатилась на втором этаже автобуса после всех этих унылых такси. «Я вернулась в жизнь, – думала она, – вышла из-под стеклянного колпака». Но когда она шутливо сказала об этом Коркорану, летевшему вместе с ней в Майами, он зло прошелся по поводу ее невзыскательности. Что и удивило, и обидело ее, потому что раньше он никогда не грубил ей.
И в аэропорту Майами он был столь же груб: сначала, собираясь идти за носильщиком, потребовал отдать ему паспорт, потом повернулся к ней спиной и стал беседовать с двумя светловолосыми
– Корки, Боже мой, что это еще за люди? – спросила она, когда майор вернулся.
– Друзья друзей, дорогуша. Они будут с нами на «Паше».
– Друзья чьих друзей?
– Шефа, естественно.
– Корки, не может быть! Они же просто громилы!
– Это дополнительная охрана, если хочешь знать. Шеф решил увеличить ее до пяти человек.
– Корки, но почему? Он всегда прекрасно обходился тремя.
Тут она посмотрела ему в глаза и испугалась, увидев в них злобное торжество. И поняла, что перед ней неизвестный ей доселе Коркоран: придворный, которым пренебрегали, вновь входящий в фавор и стремящийся отомстить за все накопившиеся обиды.
В самолете он не пил. Новая охрана была в заднем отсеке, а Джед и Коркоран летели первым классом, и он мог напиться до чертиков, чего она от него и ожидала. Но он заказал себе только минеральной со льдом и кусочком лимона и потягивал ее, ухмыляясь собственному отражению в иллюминаторе.
25
Джонатан тоже был пленником. Возможно, он был им всегда, как когда-то заметила Софи. Или стал им, попав на Кристалл. Но у него, по крайней мере, оставалась иллюзия свободы. До сих пор.
Первое предупреждение он получил в Фаберже, когда Роупер и компания собирались в дорогу. Гости отбыли, Лэнгборн и Моранти отбыли вместе с ними. Полковник Эммануэль и Роупер обнимались на прощанье, когда к ним подбежал молодой солдат, размахивая листом бумаги. Эммануэль взял бумагу, посмотрел и протянул Роуперу, тот надел очки и отошел, чтобы прочесть без свидетелей. И пока он читал, его обычная расслабленность на глазах сменялась напряжением. Потом он аккуратно сложил листок бумаги и сунул в карман.
– Фриски!
– Я, сэр!
– На два слова.
Как на плац-параде, Фриски потешно промаршировал по ухабам к хозяину и встал по стойке «смирно». Но когда Роупер взял его под руку и пробормотал что-то на ухо, Фриски, видимо, пожалел, что вел себя так дурашливо. Они вошли в самолет. Фриски намеренно прошел вперед и не слишком дружелюбно пригласил Джонатана сесть рядом с собой.
– Фриски, у меня понос, – сказал Джонатан. – Джунгли действуют.
– Сиди, где тебе, твою мать, сказано, – посоветовал Тэбби, дыша ему в затылок.
Джонатану ничего не оставалось, как сесть между ними, и каждый раз, когда он выходил в туалет, Тэбби сопровождал его и стоял под дверью. Роупер сидел в одиночестве у перегородки, не признавая никого, кроме, Мэг, которая принесла ему свежий апельсиновый сок, а в середине полета еще и факс, написанный, как углядел Джонатан, от руки. Роупер прочитал его и, сложив, убрал во внутренний карман. Потом надел на лицо полумаску и вроде бы заснул.
В аэропорту в Колоне, где Лэнгборн уже ждал их с двумя «вольво» и шоферами, Джонатану опять было ясно дано понять, что его статус изменился.
– Шеф, мне немедленно надо поговорить с тобой. Наедине, – закричал Лэнгборн снизу чуть ли не раньше, чем Мэг отрыла дверцу.
И все ждали в самолете, пока Роупер и Лэнгборн совещались у трапа.
– Вторая машина, Фриски, – скомандовал Роупер, когда Мэг наконец-то, повинуясь его кивку, выпустила остальных пассажиров. – Все вы.
– У него живот схватывает, – потихоньку предупредил Фриски Лэнгборна.
– К черту его живот, – отмахнулся Лэнгборн. – Скажи ему, пусть потерпит маленько.
– Потерпи маленько, – сказал Фриски.
День клонился к вечеру. Полицейская будка и наблюдательная вышка пустовали. Был пуст и аэродром, не считая белых, зарегистрированных в Колумбии, частных самолетов, стоящих рядами вдоль широкой взлетной полосы. Роупер с Лэнгборном сели в переднюю машину, и Джонатан заметил в ней четвертого пассажира, в шляпе, сидящего рядом с шофером. Фриски открыл заднюю дверцу второй машины, Джонатан сел, Фриски – за ним, а Тэбби – с другого боку. Все молчали.
На огромном рекламном щите девушка в потертых шортах обхватывала бедрами длиннющую сигарету. На другой – кокетливо лизала поднятую антенну транзистора. Они въехали в город, и машину заполнил отвратительный запах нищеты. Джонатан вспомнил Каир, как он сидел рядом с Софи, наблюдая за отверженными, копошащимися в отбросах. На некогда богатых улицах, между лачугами, сложенными из старых досок и рифленого железа, стояли старые, обшитые тесом дома вот-вот готовые рухнуть. С подгнивших балконов свисало разноцветное белье. Дети играли под почерневшими аркадами и пускали пластмассовые стаканчики в сточных канавах. Безработные мужчины, человек по двадцать на каждом крыльце, без всякого выражения глядели на проходящие машины. Сотни неподвижных лиц, с таким же отсутствием выражения, торчали в окнах заброшенной фабрики.
Они остановились у светофора, и левая рука Фриски за водительским сиденьем прицелилась воображаемым револьвером в четырех вооруженных полицейских, сошедших с тротуара и не спеша направлявшихся к машине. Тэбби мгновенно понял этот жест, и Джонатан почувствовал, как он откинулся на спинку и расстегнул средние пуговицы куртки.
Полицейские были внушительного вида. В отглаженной форме из легкой ткани цвета хаки, с нашивками и планками, с «сальтерами» в блестящих кожаных кобурах. «Вольво» Роупера проехала вперед и припарковалась в ста ядрах от них. Зажегся зеленый свет, но двое полицейских по-прежнему загораживали машине путь, а третий говорил с шофером, пока четвертый грозно глядел внутрь. Один из передних полицейских уже осматривал шины. Машина закачалась, когда другой решил испытать на прочность подвеску.
– Думаю, джентльмены хотели бы получить маленький подарок, правильно, Педро? – спросил Фриски водителя.
Тэбби стал хлопать себя по карманам. Полицейские запросили двадцать долларов. Фриски протянул водителю десять, и тот передал их по назначению.
– Какая-то сволочь обчистила меня в лагере, – пожаловался Тэбби, когда они тронулись.
– Хочешь вернуться и найти его? – спросил Фриски.
– Мне бы в туалет, – сказал Джонатан.
– Пробку тебе в зад, – буркнул Тэбби.
Следуя за машиной Роупера, они въехали на североамериканскую территорию с газонами, белыми церквями, кегельбанами и юными армейскими женами в бигуди и с колясками. Вырулили на приморский бульвар и покатили вдоль ряда розовых вилл застройки двадцатых годов с гигантскими телевизионными антеннами, неприступными заборами и высокими воротами. Незнакомец в первой машине следил за номерами домов. Повернули за угол, он продолжал смотреть. Началась парковая зона. На море грузовые, пассажирские и нефтеналивные суда ждали своей очереди на вход в канал. Первая машина притормозила перед старым домом, прячущимся в деревьях. Водитель посигналил. Дверь открылась, и вышел узкоплечий человек в белой хлопчатобумажной куртке. Лэнгборн опустил стекло и велел ему сесть в заднюю машину. Фриски подался вперед и открыл дверцу. В проеме мелькнуло лицо интеллигентного молодого человека арабского типа в очках. Ни слова не говоря, он скользнул на сиденье.