Ночной дозор
Шрифт:
— На мой взгляд, у тебя довольно смелый наряд. — Он пожал плечами. — Хотя, возможно, я вел слишком затворническую жизнь.
— Это точно, Майк, — сказала она с улыбкой.
— Керри никогда не позволила бы себе надеть что-либо подобное. Но она всегда была немного застенчива.
Впервые Сабрина слышала, чтобы Грэхем таким образом отозвался о своей жене, обычно он говорил о ней так, будто она была причислена к лику святых. Может, боль утраты постепенно стихала?
— Мы, как и все супруги по-разному смотрели на мир, — добавил
— Ее отец был сенатором?
— Сенатор от штата Делавэр Говард Д. Уолш.
— Ястреб Уолш?
— Да, так его прозвали за агрессивный тон статей, касающихся внешней политики в Центральной Америке.
— Он был настоящим бедствием для демократов. Помню, моему отцу он не нравился.
— Мне тоже, но я старался ради Керри поддерживать добрые отношения.
— Она была... настроена так же радикально, как и он? — нерешительно спросила Сабрина, ожидая, что он уйдет от этого разговора, как уже бывало не раз, когда она проявляла слишком настойчивый интерес к его прошлому.
— Думаешь, я женился бы на ней, если бы она разделяла взгляды отца?
— Ты навещаешь ее родителей?
— Ее мать умерла перед нашей свадьбой. Ястреба я видел на следующий день после похищения Керри и Мики. — Грэхем, сжав кулаки, сердито заходил по комнате. — Тогда-то я и узнал всю глубину его лицемерия. В ходе предвыборной компании он обещал, что окажет давление на администрацию Рейгана, чтобы она ужесточила борьбу с терроризмом. А знаешь, что он сказал мне, когда я вернулся из Ливии? «Я пошел бы на любую сделку с террористами, лишь бы вернуть дочь и внука целыми и невредимыми, и мне плевать, сколько американцев заплатят за это своей жизнью». Это его точные слова. Я их буду помнить до конца своих дней. Двуличный монстр!
Он в ярости ударил кулаком по стене и повернулся к ней:
— Думаешь, я легко принял решение пожертвовать собственной семьей? Но я знал, если отступить, террористы продолжат творить преступления во многих наших городах, сея смерть и разрушения. Я поступил так, как считал правильным. Я не такой, как он. Не такой.
Он вышел на балкон, сделал глубокий вдох и вернулся в спальню.
— Извини, что я раскипятился. Одно упоминание о Ястребе Уолше выводит меня из себя.
— Все ясно, — мягко сказала она. — Если кто и должен извиняться, так это я. Нечего было соваться в чужие дела.
— Забудь об этом, — примирительно сказал он.
Зазвонил телефон. Из регистратуры сообщили, что за ними приехала машина.
— Ты по-прежнему думаешь, что меня арестуют? — спросила она, когда они вышли из номера.
— Пристанут, во всяком случае.
Когда они вышли из лифта, все уставились на них и провожали взглядами, пока они шли через фойе к регистратуре, где их поджидал человек средних лет.
— Вы от мистера Шредера? — спросил Грэхем, сдав ключ.
— Да, сэр. Меня зовут Фелипе, сегодня я ваш личный водитель. Пойдемте.
Они вышли из парадного подъезда гостиницы и оказались перед сверкающим «роллс-ройсом-корниш» цвета шампанского.
— Очень мило, — сказал Грэхем, проводя рукой по крыше машины.
— У мистера Шредера целый парк таких.
— Целый парк? — удивился Грэхем. — Сколько же?
— Пятнадцать. И у каждой свой водитель.
Фелипе открыл заднюю дверцу, захлопнул, когда они сели, и взялся за руль.
— В вашем распоряжении телевизор, телефон, бар, а также четыре музыкальных радиостанции — все перед вами. Выбирайте, пожалуйста, по своему желанию, а если я вам понадоблюсь, здесь есть микрофон — кнопка справа. Надеюсь, поездка вам понравится.
— Он нажал кнопку на своей приборной доске, и между ними выросло звуконепроницаемое стекло, отделив водителя от задней части машины.
— Что угодно? Музыку или телевизор? — спросила Сабрина, когда машина влилась в поток транспорта на авениде Атлантика.
— Музыку, — быстро сказал он.
Выбор произведений был написан по-английски и по-португальски на медной табличке перед ее глазами.
— Значит так, есть классическая мелодия в стиле кантри, западная музыка, джаз или ПМБ?
— Что такое ПМБ?
— Популярная музыка Бразилии. Самба, босанова, народная музыка, другими словами.
— Сегодня ее будет достаточно. Посмотрим, что он называет джазом:
Она нажала на кнопку.
Он послушал и довольно скоро узнал исполнителя. Деззи Гиллеспи. Что ж, в джазе он разбирается.
— Даже не верится. Очень необычное исполнение.
— Ты любишь джаз? — спросил он с некоторым удивлением.
— Больше всего на свете, — улыбаясь, ответила она.
— Да? А я думал, ты предпочитаешь этих современных капризных поп-звезд.
Она пожала плечами:
— Я, конечно, слушаю поп-музыкантов, но джаз всегда был и останется моей первой любовью. Особенно живой джаз. «Элиз Аллей», «Виллидж Вангард», «Уэст Бандок» — вот мои любимцы.
— Эти имена навевают на меня такие воспоминания... — Он откинул голову назад и уставился на белый, обитый дорогой тканью потолок. — «Фэт Тьюздэйс» на Третьей авеню был моим любимым клубом, но с тех пор как я уехал из Нью-Йорка, я там не был.
Они проговорили о джазе вею дорогу к поместью Шредера.
Лаваль затоптал сигарету и посмотрел на «Голконду», на надстройках горели последние лучи заката. Перед тем как отпереть висячий замок на воротах ключом, который дал ему Драго, он помахал рукой троим мужчинам, которые вышли из двух черных «мерседесов». Как и он, они были одеты во все черное. Вслед за ним они прошли на причал и по трапу поднялись на борт «Голконды». Лаваль сложил рупором руки и позвал Диетла, который через несколько секунд вылез из люка в сопровождении двух вооруженных охранников.