Ночной извозчик
Шрифт:
— Как видите…
Закончить он не успел.
Собака, двумя прыжками, как бешеная, бросилась на него с яростным лаем.
— Берегитесь! — закричал Фандор.
Но тут журналист от изумления опустил руки и вытаращил глаза.
Незнакомец даже не пошатнулся, когда собака с размаху прыгнула на него. Он просто протянул вперед руку, отразив оскаленные клыки, а потом схватил животное за загривок и без всяких видимых усилий отбросил его на десять шагов от себя…
— Вот! — заявил он. — Вот как действует ласка! Видели, молодой человек?
Фандор удивлялся все больше и больше. Сцена, разыгравшаяся у него на глазах, казалась ему совершенно непонятной.
Несомненно, несчастный пес, которого он только что гладил, был голоден… Он страшно хотел есть… и в то же время отказался от еды, которую ему так щедро предложили. Почему? И что за мизантроп этот незнакомец? Почему он с такой настойчивостью хочет увести эту собаку с собой, тогда как она, напротив, злится все больше и больше, а рычанье ее стало просто зловещим?
— Да оставьте вы ее! — посоветовал журналист. — По всей вероятности, ей не хочется идти с вами…
— А я ее мнения не спрашиваю! Если бы я спрашивал, хотят ли идти со мной те, кого я увожу, они бы все отвечали — нет!
Говоря это, незнакомец приблизился к собаке, а она, удивленная тем, как он отразил ее нападение, распласталась на берегу и все еще угрожающе ворчала.
— Ты пойдешь со мной, — приказал незнакомец, — волей-неволей, а пойдешь… Ты что, думаешь запугать меня?
Фандор был так изумлен всем услышанным, что замер в молчании и неподвижности.
Незнакомец, казалось, вовсе позабыл о нем. Он вытащил из кармана платок, свернул его наподобие шнура, обвил им шею собаки и затянул петлей.
— Видишь, придется идти! — упрямо повторял он, таща за собой собаку, которая действительно принялась перебирать лапами.
— Она вас сейчас укусит! — сказал Фандор.
На это замечание журналиста незнакомец обернулся и, не выпуская собаку, спокойно сказал:
— А вам какое дело? Прощайте.
Прощание это было столь неожиданным, что Фандор не успел ответить. К тому же в последние мгновения его охватило какое-то беспокойство, какая-то мысль тревожила его.
Он все поглядывал туда, где только что стоял таинственный незнакомец, пока не убедился, что плиты набережной там, где незнакомец предлагал собаке мясо, запачканы кровью.
Журналист размышлял: все-таки это странно, ничего более странного не придумаешь, чтобы бродячая собака, искавшая, видимо, что поесть и где приткнуться, вдруг отказалась от мяса, которое ей любезно предлагают…
Это и было, собственно, основным в беспокойных размышлениях Фандора.
«Собака отказывается от мяса, — думал он, — ну, это в романе можно прочитать; мясо в таком случае должно быть отравленным, да ведь и на деле собаки часто попадаются на отравленное мясо… Значит, не этим можно объяснить, но тогда чем же? Вообразить, скажем, что это не обыкновенное мясо, а такое, что хорошая собака его есть не станет…
Раздумывая таким образом, он шел по набережной, следя издалека за незнакомцем, уводившим собаку.
Внезапно он остановился, побледнев… Да, он был бледен, как мертвец, Жером Фандор, и крупные капли пота катились у него со лба.
«Что же это такое… чудится мне, что ли? Ясно ли я видел? Нет, я ошибся, наверняка ошибся… Это мясник. Никто иной, как мясник…»
Журналист повернул назад, разглядывая камни набережной.
«Куда он бросил этот кусок мяса?»
Фандор увидел на камнях расплывшиеся звездочками капли крови.
«Он стоял здесь, черт возьми! Вот и следы… Да, это там! Он, должно быть, бросил этот кусок мяса в Сену…»
Фандор стоял неподвижно и пристально смотрел на красные капли. Потом он тряхнул головой.
«С ума я схожу, — повторял он, — все эти дела ударили мне в голову, мне повсюду чудятся ужасы и преступления… Нет! Нет! Я ошибся! Я просто не разглядел!..»
На мгновение он умолк, пытаясь отвлечься, но это ему не удалось. И он повторял, сжимая кулаки:
«И все же, все же, когда он наклонился, чтобы обвязать платком эту злополучную собаку, я увидел под распахнувшимся жилетом рубашку в красных пятнах, в пятнах крови… Ах! Ну и страшный же субъект!»
Наконец совсем стемнело. Фандор уже терял терпение — больше четырех часов прогуливался он вдоль берега, ожидая чтобы кто-нибудь сошел, наконец, с баржи «Жанна-Мари».
«А может быть, на борту никого нет? — подумалось ему. — Ладно! Пойдем ва-банк!»
Журналист, так и не сумев вернуть обычное свое хладнокровие после встречи с таинственным незнакомцем, ускорил шаг и ступил на доску, соединявшую баржу с набережной наподобие хрупких сходней.
— Эй, там! — крикнул он. — Есть там кто-нибудь на борту «Жанны-Мари»?
На его голос одновременно вышли на палубу два человека.
Один из них оказался на носу — это был папаша Дени, который до сих пор дремал там, на полу, в растяжку.
Он спросил:
— Что вам надо?
Фандор стоял на сходнях.
— Это вы — хозяин «Жанны-Мари»?
— Он самый, а что вам нужно?
В этот миг Фандор пожалел, что не оделся поприличней. Видимо, хозяину баржи не пришелся по вкусу его наряд безработного. Однако, набравшись нахальства, он ответил:
— Кое-что спросить нужно.
Папаша Дени сделал несколько шагов.
— Так что же вы, поднимайтесь на борт, не стойте тут, — крикнул он. — Пройдет какое-нибудь судно, вас тут же волной сбросит в Сену, а в такой темноте…
Фандор только этого и ждал. Он быстро пробежал по дрожащей доске и ступил на палубу «Жанны-Мари».
— Не очень-то светло, — признался журналист. — как бы мне и без волны не свалиться в воду.
— Подождите, я фонарь принесу.