Ночной извозчик
Шрифт:
Наконец, сегодня произошло то, чего он опасался; Префектура полиции, встревоженная последним покушением, потребовала закрытия магазина модных новинок, а это было позором, это было страшным ударом по его делу, это было неизвестностью, которой грозил завтрашний день, ибо кто мог отныне угадать, когда разрешат «Пари-Галери» заново распахнуть свои двери?
Г-н Шаплар от всей души проклинал распоряжения г-на Лэпина. Он считал его поступок глупым и незаслуженным.
Миллионер, никогда и нигде не встречавший сопротивления даже самым неожиданным
— Закрыли они мою лавку, — ворчал он (ибо г-н Шаплар, помня о скромном начале своей карьеры, всегда называл «лавкой» свой огромный магазин), — ну, закрыли, хорошо, а что они, собственно, на этом выиграли? Это ведь не поможет им схватить Фантомаса. Тогда какова же их цель?
Однако г-н Шаплар был слишком честным и добросовестным человеком, чтобы не признать, что все-таки распоряжение закрыть «Пари-Галери» имело вполне законные основания.
«Еще бы! — думал миллионер. — В конце концов, это же страшное дело: каждый день что-то случалось, каждый день разыгрывались настоящие катастрофы… и чем все это кончится?»
Г-н Шаплар поднялся со стула и прижал горящий, как в лихорадке, лоб к стеклу углового окна, выходившего не в парк Монсо, а на улицу.
— Смотри-ка! — заметил миллионер. — Оказывается, в моем особняке идет ремонт? Странно, ни Батист мне не сказал об этом, ни секретарь, ни архитектор, в общем, никто… Наверно, пустяки.
Г-н Шаплар поднял глаза, посмотрел на легкие леса, пристроенные недалеко от окна, у которого он стоял, на высоте обширной галереи, занимавшей весь первый этаж его дома, потом отвернулся и стал опять глядеть на улицу, где почти не было прохожих, так как жители этих аристократических особняков к такому часу все разошлись по театрам, клубам и светским приемам.
— Вот убогий экипаж! — прошептал он, увидев ветхую извозчичью повозку с тощей клячей, стоявшие неподалеку. — Ну и ну! Значит, есть еще в Париже колымаги без дутых шин или резиновых покрышек? До чего же надо дойти, чтобы сесть в эту развалюху? И где кучер?
Эти размышления г-на Шаплара были, разумеется, вызваны его вынужденным бездельем и расстроенными нервами.
По правде говоря, карета извозчика, стоявшая возле особняка, ничем не отличалась от других, заполнявших парижские улицы, разве что была уж очень грязной и обшарпанной.
Г-н Шаплар все еще курил. Но ему хотелось пить. Он спокойно налил себе стакан воды, залпом проглотил его, а напившись, вскочил, одним очень гибким для его возраста движением отодвинул кресло и снова посмотрел в окно:
— Но какого черта он тут торчит, этот извозчик? — пробормотал он, будто против воли. — Вот дьявольщина! Будь я трусом, мне бы он напомнил знаменитого Ночного Извозчика, о котором когда-то толковали и о ком мне рассказывал недавно этот занятный журналист, Жером Фандор, представленный мне Жювом… Ну, что за бред такой! Ночной Извозчик… Возница мертвецов! Возница убийц!
Г-н Шаплар на этот раз решительно отошел от окна и, бросив в пепельницу недокуренную сигару, собрался было пройти в галерею, как вдруг остановился.
— Кто там ходит? — спросил он.
Его голос громко прозвучал в гулкой пустоте лестницы, разбудив отдаленное эхо, но ответа не было.
— Странно, — пробормотал г-н Шаплар, — я готов поклясться, что слышал, как кто-то ходит… двигается, словом…
Тут же он пожал плечами и снова направился в галерею.
— Это, должно быть, Батист прибирает в курительной, — подумалось ему.
Он приоткрыл дверь этой маленькой комнатки — там было темно и Батиста там не было.
— Почудилось, — пробормотал г-н Шаплар, — почудилось…
Он снова направился вперед и уже дошел до конца галереи, как вдруг опять остановился.
— Ей-богу, — признался он сам себе, — нечего мне хитрить с собой… если я не пойду и не посмотрю, всю ночь буду беспокоиться!..
Ему казалось, что шум, только что смутивший его, раздавался в столовой, поэтому он снова прошел из конца в конец всю галерею, повернул выключатель и убедился, что в столовой никого нет.
— Ладно! Ладно! — сказал он, улыбаясь, — очевидно, я сошел с ума, никого нет, никто тут не ходит, прямо какой-то сон наяву. — И добавил снова. — С ума схожу, вот что такое нервы, совсем одержимым стал!
Г-н Шаплар ушел из столовой и направился по галерее к себе в спальню. Убедившись, что ему просто почудилось, он уже не прислушивался к каким бы то ни было звукам и шел большими шагами, что-то даже насвистывая.
Увы! Этот свист внезапно застыл у него в горле.
В этот миг он находился примерно на середине галереи, между столовой на одном ее конце и дверью в спальню — на другом; справа от него изумительно красивая лестница кованого железа вела к выходу из особняка в парк Монсо, а справа стена была затянута великолепным гобеленом и перед ней красовались старинные рыцарские доспехи с тончайшей чеканкой, которым нашлось бы достойное место не только в национальном музее, но даже в коллекции какого-нибудь американского сахарного короля.
Но то, что вызвало внезапный испуг г-на Шаплара, могло и впрямь напугать кого угодно.
Ему показалось, нет, он увидел, да он и сейчас еще видел, как один из этих рыцарей в доспехах, стоявший перед ним, вдруг пошевелился, ожил, соскочил с подставки и пошел ему навстречу, размахивая руками. И там, где полагалось быть глазам, что-то вспыхивало в отверстиях рыцарского шлема.
Г-н Шаплар чуть не потерял сознание от неожиданности и испуга. Однако он был крепок духом, — это был дух борца, привыкшего сражаться со всякими жизненными трудностями, как нравственными, так и физическими.