Ночной кошмар Железного Любовника
Шрифт:
– Интересно, откуда телевизионщики узнали о появлении в городе Вилки? – удивленно воскликнула Антонина.
– Слухи птицами летят, – поспешно ответила Офи. – Виола, милая, буду вам очень признательна. От вашего решения зависит судьба Лени. Сейчас ставка есть, но на нее могут взять другого человека. Больная пожилая мать…
– Хорошо, – быстро ответила я. – Когда съемка?
– Через час, – потупилась сестра театрального гения. – Ленечка уже тут, он вас в студию отвезет. Вы правда согласны? Дай вам Бог здоровья и всяческого благополучия!
Я поняла, что Офелия была уверена: гостья не откажется, и неожиданно разозлилась. Очень не люблю быть объектом манипуляций, но ничего уже не изменишь.
В комнату вошел мужчина в джинсах и сером пуловере.
– Знакомьтесь, – защебетала Офелия, – Леонид.
– Для меня огромная честь увидеть лучшую писательницу России, – тоном кота Базилио, объясняющего Буратино дорогу в Страну дураков, завел администратор местного телевидения. – Я так обрадовался, когда Офелия Сергеевна позвонила и рассказала о вашем визите. У нас всегда напряженка с интересными гостями, звезды в Ковалев редко наведываются.
Сестрица хозяина дома покраснела.
– Лучше не разговаривать, а ехать на съемку, еще опоздаете.
– Маловероятно, – буркнула Тоня. – Путь в студию недалек, да и машина совершенно не понадобится, телецентр находится через два дома от театра.
Глава 11
Местная студия оказалась уменьшенной копией той, где снимают шоу Балахова. Те же белые диваны для почетных гостей, серые кресла, предназначенные тем, чьи истории будут обсуждать, и скамейки для простой публики. Меня с почетом проводили в гримерку, туда же стремглав прискакал режиссер программы, который с порога зашумел:
– Спасибо, Виола Леонидовна, что пришли.
– Давайте обойдемся без отчества, – предложила я. И мысленно добавила: «Все равно его никто правильно не произносит, ни у кого имя папеньки Ленинид в голове не укладывается».
– Шикарно! – завопил режиссер. – А я Ильяс.
– Ясик, не кричи, пожалуйста, – попросила гримерша, – с утра голова болит.
– Я вовсе не ору, – так же громко, как и раньше, возразил Ильяс, – просто у меня командный голос. Дорогая Виола, у нас сегодня съемки новогодней программы. Она выпадает из общего ряда – гостя с захватывающей личной историей нет. Есть веселье, музыка, песни. Главная мысль шоу: Новый год бывает всего раз в двенадцать месяцев.
– Свежая концепция, – язвительно произнесла женщина, орудовавшая спонжиком.
Но Ильяс, как токующий глухарь, не слышал ничего, кроме собственного голоса.
– Дорогая Виола, сегодня вы основное действующее лицо.
– Что мне надо делать? – встревожилась я. – Петь я не умею, танцую плохо, новогодних стихов не знаю…
– Для развлечения публики есть артисты, – пояснил Ильяс, – а вас я хочу попросить пройтись по студии с талисманом наступающего года и сказать о нем пару слов.
– Он не кусается? – с опаской осведомилась я.
– Ну что вы! – закатил глаза постановщик. – Милейшее, добрейшее, нежнейшее существо с ангельским характером, на сто процентов профессиональное, миллион раз участвовавшее в разных телепроектах, всеобщая любимица!
Я поняла, что мне вручат корзинку с каким-нибудь ужом, и спокойно ответила:
– Нет проблем. Вот только я не очень много знаю о…
Ильяс не дал мне договорить.
– Так на вас наденут «ухо», я подскажу, что надо делать, одну вас не оставлю. Светка, Света, ты где, несчастье наше?
В гримерной появился новый персонаж – девушка в сильно измятом платье.
– Жду, жду, когда меня позовут, – обиженно выпалила она. – Сами ж приказали не лезть без спроса к Виоловой, сказали: «Писатели все с закидоном, не понравится столичной штучке чего, взбрыкнет и свалит, не сложится у нас программа».
Ильяс нервно захихикал, не зная, как отреагировать на выступление девицы. А пожилая гримерша, продолжая возить по моему лицу губкой с тональным кремом, укоризненно произнесла:
– Подведет тебя, Светка, язык под монастырь. Сначала думай, потом говори.
– Че я сделала-то, Роза Михайловна? – заморгала девушка.
– Светлана, – опомнился Ильяс, – опетличь и заушь гостью.
– Русский язык, как больного ребенка, жалко. Надо же такое ляпнуть – «опетличь и заушь»! Пушкин в гробу переворачивается, – вздохнула Роза Михайловна.
– Вечно вы всем недовольны, – ринулась в бой Света, доставая из пакета небольшую черную коробочку с короткой антенной и длинным проводом. На конце шнура виднелся крохотный микрофон на прищепке, который, уж не знаю почему, на телевидении называют «петличкой». – Как сказать-то надо?
Роза Михайловна взяла в руку кисточку.
– «Прикрепите к одежде гостьи петличку и дайте ей микрофон для уха». Примерно так.
– А опетличь и заушь гораздо короче и всем понятно, – уперлась Светлана.
– Эй, челы, где Ильяс? – загудел из коридора чей-то баритон. – Суперский, лайфовый сюжет в новости надыбал. Просто улет. Порвем рейтинг.
Роза Михайловна поморщилась, словно от приступа зубной боли.
– Вот еще один златоуст. Имя ему Игнат. Надо понимать, что он вернулся с интересным репортажем.
– Ваще, блин, бомба! – радовался тем временем невидимый мне Игнат. – Сегодня Пономарев взял за шкирдон Агату, жену трупа Всеволода, сына Анатоля.
– Жена трупа… – тихо повторила гримерша. – Ну и ну.
– Эта новость всем известна, – крикнул в ответ репортеру Ильяс, – она уже прошла в выпуске горячих известий.
– А я закассетил, как ее в машину сажали, – похвастался Игнат, – она на весь мозг отдавленная.
– Машина? У нее «мозг отдавленный»? – уточнила Роза Михайловна – борец за чистоту русского языка. – Вчера я зашла в банк и услышала случайно, как наш Игнат с менеджером беседует. Девушка у него спрашивает: «Кредит оформлен на вас?» А он отвечает: «Нет, на пылесос».