Ночной ковбой (сборник)
Шрифт:
А с Галиной Салова сама же Марина и познакомила, по собственному желанию. Уже когда они отпуск провели и обратно в город вернулись. Галина подругой была Марине со школьной парты и, конечно, Марина ее с Саловым познакомила, не утерпела. И, конечно, Салова нельзя обвинять в том, что он на нее оказал неизгладимое впечатление своей обаятельной наружностью и что она, Галина, ему понравилась не меньше Марины. А Марина тоже - как раньше нравилась, так и осталась нравиться, несмотря на Галину. И ему захотелось, чтоб и Марина была с ним. как и прежде до этого, и Галину тоже он хотел сохранить при себе и любить, тем более что и она, так же, как и подруга ее Марина, в браке ни с кем не состояла, и препятствий никаких в этой области у Салова с ней создаться не могло.
Вот так, значит, это все выглядело насчет
Конечно, Галину не особо радовало и устраивало такое ее двусмысленное положение в отношениях с Митей, но она придерживалась того мнения, что лучше иметь хоть какую-нибудь свою личную жизнь, чем не иметь вообще никакой совсем, тем более что он, Митя, обещал ей связь с Мариной прекратить, но как-нибудь постепенно, чтоб не причинять ей чрезмерной душевной боли и излишних мук и страданий. А Марине Салов никаких обещаний не давал, так как она про их с Галей тайную близость и связь не догадывалась и находилась в полном неведении. Но и прекращать с ней отношения в соответствии с обещанием, данным Гале, Салову не улыбалось и не хотелось. Ему же хорошо было и с Мариной, и с Галей. С Мариной, например, ему более интересно было в общении, потому что она и книжек много прочитала и вообще, а с Галей Салову лучше было в интимном смысле слова. И готовить она умела разные вкусные блюда восточной кухни. Ну, короче, они как бы дополняли в его глазах одна другую, и без любой из них ему было бы намного хуже и скучнее жить на свете. И им без него тоже было бы хуже. А так все-таки всем им троим вместе взятым было вполне более-менее. Только с праздниками проблемы перед Саловым вставали, так как праздники же и Марина хотела праздновать в компании с Митей, и Галина хотела быть с ним, а не в полном одиночестве. А Салов, как всегда, и Марине не мог отказать, и Галине. И поэтому он совсем падал духом от безвыходности обстановки и соглашался дежурить на своем производственном предприятии по двенадцать часов за оплату в двойном размере. А они - Марина и Галя - звонили ему в дежурку по телефону и разговаривали с ним. И обе жалели, что он вынужден нести праздничные дежурства в то время, когда все люди всей страны празднуют и отдыхают в свое удовольствие, и высказывали ему справедливые нарекания и упреки за то, что он дает согласие на эти дежурства, хотя мог бы и не давать. А Салов говорил им обеим одно и то же что не может он не давать согласия, если хочет, чтоб ему не мотали нервы и давали спокойно работать и жить. Говорил он им так, а сам про себя думал, что вот же и Новый год уже не за горами, а на Новый год этот спасительный вариант с дежурством никак не пройдет, ни под каким соусом и видом. И не надо бы им, Марине то есть и Гале, портить праздничное настроение и кровь. Он же, Салов, наоборот, хотел, чтоб и им, и ему хорошо всегда было, а получалось, что выходило прямо противоположное. И надо было с этим что-нибудь срочно делать, а что - неясно и неизвестно. И Салов не делал вообще ничего. Он пустил все на самотек, чтоб, значит, само собой что-нибудь произошло и разрешило весь этот гамлетовский вопрос. И в конце концов, конечно, произошло то, что всегда происходит в результате тесных половых контактов между мужчиной и женщиной. А именно, произошла у Гали беременность. Салов как-то пришел к ней по своему графику и говорит, что пошли, сходим куда угодно, в кафе, что ли, мороженого съедим мягкого дли вина выпьем в дегустационном зале "Нектар". А Галя говорит ему:
– Не хочу я.
А Салов говорит:
– Почему это ты не хочешь?
А она отвечает, что не
– Может, тебе, - говорит, - в таком случае к врачу сходить надо, состояние здоровья обследовать?
А Галя говорит:
– Да была я у врача. И состояние здоровья, - говорит, - у меня в пределах нормы, если принимать во внимание мое положение.
– Какое твое положение?
– Салов у нее спрашивает.
А она отвечает:
– Ну, обыкновенное женское положение. Беременность.
– Это тебе врач лично сказал?
– Салов спрашивает.
А она говорит:
– Лично.
И начинает плакать. А Салов вытер руками ей с лица слезы и говорит:
– Ты, - говорит, - это, давай одевайся нарядно. В ЗАГС пойдем. А Галя говорит:
– Честно?
– А Салов ей отвечает:
– Ну!
И Галя быстренько оделась и лицо с прической перед зеркалом подправила. Собралась, значит, и спрашивает:
– Митя, а как с Мариной теперь?
– А с Мариной, - Салов ей говорит уверенно, - теперь все. Покончено навсегда.
Ну и пошли они в райотдел Дворца бракосочетаний и составили заявления, что, мол, желают создать еще одну новую семью и быть мужем и женой. А оттуда, из Дворца, Салов решил ехать непосредственно к Марине. Чтоб не откладывать эту тему в долгий ящик.
– Я, - сказал, - сейчас к ней поеду, а ты иди домой и жди моего к тебе скорого возвращения.
И вот приехал Митя Салов к Марине, а она отперла ему дверь и говорит:
– О, - говорит, - как удачно, что ты пришел. Ты, - говорит, - наверно, почувствовал, да? И пришел.
А Салов ей отвечает, что просто пришел, по одному делу, и "что это я, спрашивает, - мог такого почувствовать?".
А Марина ему говорит весело:
– А то, - говорит, - что у нас с тобой ребенок будет.
– Кто у нас будет? С тобой?
– Салов спрашивает.
– Ну ребенок, - Марина говорит и повторяет еще раз: - ребенок.
И после повторения этого слова "ребенок" у Салова, видно, что-то на лице изменилось. Или отразилось, может быть. Потому что Марина глянула на его лицо и спросила:
– Ты что это, - спросила, - не рад?
А Салов сначала замялся на какое-то неопределенное время, а потом говорит:
– Чего это я не рад? Я рад.
И замолчал. А Марина говорит:
– Мить, - говорит, - а ты на мне теперь женишься или как?
– Женюсь, - Салов ей отвечает.
– Конечно. Куда ж я, - отвечает, денусь?
Ну, Марина обниматься полезла, а он, Салов, говорит:
– Только я сейчас на минутку забежал. К тебе. По одному делу. И мне обратно надо бежать. Назад. А завтра я позвоню и, это, приду. И женюсь. На тебе.
И Салов ушел от Марины и поехал не к Гале, а к себе. Домой. Сел в троллейбус и поехал. А в троллейбусе в этом, куда он сел, в нем ехали следующие люди: сзади ехали двое парней подросткового возраста с такого же близкого возраста девушкой, и девушка эта сидела на руках у одного парня и целовалась с другим парнем. Потом там ехала группа женщин, находящихся в алкогольном опьянении высокой степени, а одеты они были в натуральные меховые изделия, и на пальцах у них блестело по многу колец с камнями и без камней, и все они ругали матерными словами и выражениями сучка Геру Мухина. Еще в троллейбусе ехал старый дед с костылем и без левой ноги. Он лежал, обняв свой костыль, в проходе на полу и спал, и от него пахло свежей мочой. А на сиденье впереди, которое развернуто против хода троллейбуса, ехал плоский человек с зеленой гармошкой. Человек был вроде как не в себе. Он таскал гармошку туда и сюда и дурным голосом на одной ноте орал украинскую народную песню:
Ты ж мэнэ пидманула,
Ты ж мэнэ пидвэла,
Ты ж мэнэ молодого
З ума-розуму звэла.
Так орал этот человек всю дорогу без передыху. А когда троллейбус приехал на конечную остановку и остановился, и открыл все двери, из них никто не вышел. Ни один человек не вышел. И Митя Салов не вышел. И водитель троллейбуса включил микрофон и сказал в него по типу того, как, слышал он, говорят в метрополитене города Москвы:
– Конечная, - сказал водитель в микрофон, - троллейбус дальше не пойдет, большая просьба освободить салон.