Ночной мороз
Шрифт:
— Может, у них семья была… — Валманн умолк — пора бы ему отвыкать от привычки думать вслух.
— Милая семейка…
Нет, вот так сидеть и выдумывать — это просто безнадега. Нужно дождаться результатов экспертизы — тогда они узнают больше.
Он резко поднялся со стула, словно внезапно вспомнил о каком-то неотложном деле. На самом же деле он вдруг представил, как в этой хижине жили двое — мужчина и женщина, и вот однажды они наглотались дури, в результате чего мужчина повел себя странно, а потом по той или иной причине
— Да, совместная жизнь — штука непростая. — Он дружески подмигнул Валманну, и у того появилось неприятное подозрение, что их с Анитой споры по поводу дела Хаммерсенгов уже обсуждались в столовой. — Я буду держать тебя в курсе, — продолжал коллега, — патологоанатомический отчет немного задерживается, но у нас пока есть чем заняться.
— Особенно толчком, — парировал Валманн с легкой грубоватостью, которая как нельзя более уместна в мужской компании.
На лице его молодого коллеги появилась дежурная улыбка.
— Во всяком случае, наша женщина со свечками была норвежкой — это точно.
Фейринг вопросительно посмотрел на него.
— Два номера «Смотри и слушай» на сиденье унитаза. Ни за что не поверю, что иностранец будет такое читать.
17
В половине четвертого этим прекрасным вечером в конце апреля вокруг домиков на хуторе Брагенес не было заметно никакого движения, зато на полях кипела работа.
Он позвонил, но, не дозвонившись, в конце концов отправился в путь. И плевать, что целый час придется провести за рулем: эта поездка ему не в тягость. Он делал это добровольно, поэтому не было надобности проверять, действительно ли ему так хочется поскорей вернуться домой к ужину и вечерним разговорам.
Поблизости от дома на поле разворачивался трактор. Валманн вывел «мондео» к самому краю поля и мигнул фарами. Трактор сделал порядочный круг по полю с сеялкой, а потом подъехал к нему.
— К нам опять пожаловала полиция? — Ловко спрыгнув со ступеньки, Гудрун Бауге подошла поближе. Очевидно, она не очень удивилась или встревожилась — всего лишь отметила, что он снова здесь и что это, без сомнения, доставляет ей определенное неудобство.
— Я пытался дозвониться… — Валманн с досадой замолчал: он не собирался начинать разговор с извинения. Его работа так же важна, как ее.
— В это время года нас почти не бывает дома, — ответила она, скорее с досадой, чем с сожалением, — а аккумуляторы в мобильнике постоянно садятся. Он уже совсем старый, надо бы нам другой купить.
— Я по поводу хижины. Мы ее осмотрели и нашли кое-что, что может быть связано с тем трупом.
— Вот как? А что вы нашли? — В первый раз за все время их знакомства его слова, казалось, заинтересовали ее.
— Я пока не могу подробно рассказывать об этом,
— Ага, сам Солум.
— У вас есть адрес или номер телефона, по которому мы сможем связаться с ним?
— С Солумом не так просто связаться… — Стоя прямо перед ним в рабочей одежде, она всем своим видом мягко осуждала его манеру являться сюда в самый разгар весенней страды с такими дурацкими требованиями. — У меня есть только номер его телефона в Орландо. Но он там очень редко бывает — он в основном живет у этой женщины, а ее адреса у меня нет. — Очевидно, любовные дела хозяина не вызывали у нее восторга.
— Я хотя бы попытаюсь, — решительно сказал Валманн, — вы не могли бы мне дать его номер?
— Можно я его вам по электронной почте пришлю? — Она взглянула через плечо на наполовину засеянное поле, где чибисы с криками пикировали на свежевспаханную землю. — А то мне сейчас не хочется в дом идти. До вечера еще надо два гектара засеять.
— Хорошо, — Валманн принялся рыться в карманах, отыскивая визитную карточку, а сам корил себя за излишнюю уступчивость: совсем рядом нашли тело человека, который, возможно, был жертвой преступления, а ход расследования зависит от прихотей какой-то селянки.
— Вот здесь мой номер телефона, если вы что-то вспомните.
— Это что, например?
— Появлялись ли здесь посторонние люди, незнакомые машины на дороге, или, может вы кого-то замечали поблизости от хижины. На этом этапе расследования нам любые сведения нужны.
— Здесь сейчас полно всякого народу. — Она, казалось, повеселела.
— Вот как?
— Ага, Танген становится просто неформальным центром округи, сюда из Стейнера приезжают, экопоселения вон появляются, всякие религиозные общины есть, художники едут… — Она быстро провела рукой по брюкам, будто стряхивая навязчивое насекомое, легкомысленный тон явно скрывал долю скептицизма по отношению к «неформалам». — Да еще те, кто приезжает сюда, в деревню, ягоды собирать, — продолжала она, словно считала всю эту активность излишней рядом с хутором, — а вообще тут спокойно. И слава Богу, — прибавила она.
— А не слишком ли спокойно?
— Это почему?
— Я вижу, скоро тут у вас появится новый человечек, а играть ему будет не с кем… — Ему хотелось сломать стену ее отстраненного безразличия. Ни одна женщина не устоит перед дружеским упоминанием о ее предстоящих родах. Ни одна, за исключением Гудрун Бауге.
— Обойдется, — буркнула она, словно ни беременность, ни маленькие дети ее не интересовали, — в Станге есть детские сады.
— И когда же он появится на свет? — Валманн не хотел признавать поражения.