Ночной охотник
Шрифт:
Не ожидая приказа, тройка Ночных Охотников устремилась в открывшийся портал с оружием в руках. Разведывательный отряд проверит, безопасно ли на той стороне. Силуэты бойцов нырнули в колышущуюся тьму.
За ними, взяв Лилиану за руку, шагнул чародей. Жидкая субстанция на миг окутала его, по телу пробежала мелкая дрожь, как бывает всегда от перемещения через Врата.
Ночные Охотники выстроились треугольником вокруг магической фигуры с Вратами. Линии и знаки пылали багровым огнём, едва разгоняя темноту тесной камеры с низким, касающимся верхушки портальной арки потолком.
Сестра Сандэра
— Это всего лишь барельеф, — сжал руку девушки чародей. — Искусный и, надо признать, весьма правдоподобный. Старайся не смотреть под ноги.
Лилиана невольно всё же взглянула вниз. Пол был выложен гладкими выпуклыми камнями разной величины и формы. Отдельные имели острые края, и о них можно было легко порезать ноги, не спасли бы и сапожки из тонкой кожи. Приглядевшись, девушка вздрогнула от посетившей её догадки — то не камни, а черепа, из-за чар обретшие прочность булыжников.
Чтобы выложить пол камеры, использовали десятки, а то и сотни черепов. Кому они принадлежали, Лилиана затруднялась сказать. Большинство похожи на человеческие, эльфийские, гномьи и орочьи. Точнее не разобрать.
— Где мы? — спросила девушка, с опаской ступая по страшному полу.
— Под араньей, приблизительно на расстоянии десяти лиг от Проклятой Башни, — ответил чародей. — Чтобы напитать энергией усыпальницу, древние использовали магию крови и души. Для постройки принесли в жертву около тысячи разумных разных рас. Не волнуйся, нам здесь ничто не грозит. Иди за мной, — маг приблизился к квадратной двери с рельефным изображением узкой ладони в сложном иероглифическом рисунке.
Вложив окровавленную руку в углубление, чародей надавил. Раздался щелчок, и дверь со скрежетом медленно отодвинулась. За ней открылся узкий коридор, противоположный конец коего терялся в темноте. Маг сделал шаг из камеры с Зеркальными Вратами, и по бокам прохода загорелись ровным красным пламенем два ряда осветительных чаш.
Лилиана поёжилась, проходя мимо высеченных на стенах сцен, показывающих то ли жестокую битву, то ли грандиозное жертвоприношение. Звери и разумные, духи и чудовища бесконечными вереницами по обе стены коридора тянулись по покрытому изрубленными кусками тел полю куда-то вдаль. Все согнуты, словно под тяжким грузом, у многих оружие. Лилиана внезапно осознала: все персонажи барельефа — маги, воины, клыкастые и зубастые монстры — преклоняются перед чем-то или кем-то, находящимся далеко впереди.
Чем дальше шла девушка, тем неспокойнее ей становилось. Дыхание спирало с каждым следующим шагом, сам воздух точно препятствовал продвижению вперёд, мысли замедлялись и постепенно исчезали, уступая место предчувствию беды.
Протянувшийся на добрую сотню метров прямой коридор упёрся в массивную дверь, напоминающую поставленную вертикально крышку саркофага с ужасающим барельефом: на горе из срубленных голов зверей, чудовищ, троллей и эльфов, восседал лучник в длиннополом одеянии с двумя мечами, воткнутыми у его ног.
— Эту дверь откроешь только ты, — маг отошёл в сторону, давая возможность девушке подойти к вырезанному в камне отпечатку. — Дай мне руку.
Лилиана не ощутила боли, когда чародей молниеносным движением ритуального кинжала разрезал ей ладонь и, произнося слова заклятия на мёртвом языке аллиров, вложил её руку в углубление в двери. Она оцепенела, подавленная исходящей из-за двери магической мощью.
Обрамляющие барельеф иероглифы занялись знакомым багровым огнём, и дверь вдвинулась в стену. В коридор ворвалась ошеломляющая волна айгаты, несравнимая ни с чем, прежде испытанным Лилианой. Слабое подобие — аура магистров-супремов, в полной мере высвобождаемая на практических занятиях. В отличие от энергии людей, вырвавшаяся наружу айгата выдавливала воздух из лёгких, выметала мысли из разума, внушая первобытный страх перед непостижимой и необоримой сверхъестественной силой.
Во тьме впереди вспыхнули тусклым красным огнём желоба магического светильника, опоясывающего небольшой зал тройным кольцом. Свет упал на стоящий на возвышении саркофаг.
— Ничего не бойся, — бесстрастно сказал маг за спиной девушки, посылая ментальный приказ. — Положи руку на вырезанную на гробе красную луну, остальное сделает древняя магия.
Рассказывая Лилиане о пробуждении величайшего зверомастера, чародей предупредил, что разбудить его способна невинная девушка. Он солгал — для возвращения повелителя животных требовалась кровь того, кто запечатал склеп. Князя. А в сестре Сандэра она текла, хоть и не была чистой.
Лилиана шагнула раз, другой, третий, двигаясь подобно сомнамбуле. Подняла руку над луной в окружении иероглифического рисунка и резко опустила её, почувствовав, наконец, боль. Кровь разлилась по барельефу, впитываясь необычным алым пористым камнем, ладонь онемела, за ней запястье и предплечье. Вместе с жизненной влагой утекала айгата. Её точно кто-то высасывал, опустошая запасы Лилианы. Оторвать руку от проклятого саркофага девушка не пыталась и стояла, застыв и не дыша, пока резной гроб не напитался энергией.
Крышка разлетелась сотнями осколков, отбросив сестру Сандэра. Из гроба ударил столб зримой айгаты — красно-чёрно-белой, распространяющей эманации ярости и всесокрушающей мощи. Энергия расплескалась по потолку, образуя купол, и пропала, погасив светильник и погрузив зал во мрак.
— Давненько же я не вдыхал аромат человеческой плоти, — отразился в сознании присутствующих мужской голос. Ментальная защита брадосского чародея задрожала осиновым листом под напором чудовищной энергии пробуждённого. — Приветствую, маленькая госпожа, и ты, старинный друг.
Светильник разгорался вновь. Багровый свет с трудом отвоёвывал у темноты фрагменты зала. На месте развалившегося саркофага чернел высокий силуэт.
— Добро пожаловать в новый мир, Саррок-йима, — неторопливо кивнул маг.
Пробуждённый сошёл с мраморного возвышения на мощёный черепами пол усыпальницы. «Он мало изменился за последние без малого семь тысячелетий», — подумал чародей и жестом приказал шедшему позади Ночному Охотнику передать одежду — роскошное длиннополое одеяние за века истлело и превратилось в ветошь, не помогли и чары долговечности.