Ночной шторм

Теорин Юхан

Комиссар торжественно вручил картину и ключи Майнеру и Тильде. Майнер отпер дверь и жестом пригласил всех войти внутрь. Тильда отступила в сторону, пропуская мужчин вперед.

В участке было чисто. Натертый пол сиял. На стенах появились карты Эланда и Балтийского моря. Один из заказанных Хольмбладом бутербродных тортов стоял на столике для кофе.

На столе Тильды уже горой лежали бумаги. Она взяла одну из папок и подошла к своему коллеге. Майнер с аппетитом ел торт. С набитым ртом он умудрялся рассказывать о чем-то другим полицейским из Боргхольма. Видимо, что-то смешное, потому что они смеялись.

— Ханс, у тебя есть минутка?

— Конечно, Тильда. — Майнер улыбнулся коллегам и повернулся к ней. — В чем дело?

— Я хотела поговорить о твоем сообщении.

— Каком сообщении?

— О смертельном случае на хуторе Олудден. Помнишь?

Она протянула его листок, полученный в тот день от Майнера, — ее единственное алиби.

Три имени были написаны на листке. Ливия Вестин, Катрин Вестин и Габриэль Вестин.

Рядом с именем Ливии стоял крестик.

— Да, — кивнул Майнер. — Эту информацию мне дали в Боргхольме.

— Именно. И я просила тебя отметить имя погибшей. Помнишь?

Майнер больше не улыбался.

— И?

— Ты поставил крестик напротив имени Ливия.

— И?

— Это была ошибка. Утонула ее мать, Катрин Вестин.

Майнер равнодушно сунул в рот несколько креветок.

— Хорошо, — сказал он, не переставая жевать. — Я ошибся. Даже полицейские иногда ошибаются.

— Да, но это был твоя ошибка, не моя, — сказала Тильда.

Майнер посмотрел на нее в упор.

— Так ты мне не доверяешь?

— Доверяю, но…

— Ну вот и хорошо.

— Вы знакомитесь? — вмешался комиссар Хольмблад.

— Пытаемся, — кивнула Тильда.

— Хорошо… Не забудь, что у нас еще сегодня дела, Тильда, — с улыбкой добавил Хольмблад и направился к репортерам.

Майнер похлопал Тильду по плечу.

— Коллеги должны доверять друг другу, Давидсон, — сказал он. — Ты согласна?

Тильда кивнула.

— Хорошо, — сказал Майнер. — Ошибка или нет — полицейский всегда должен быть уверен в том, что в случае чего получит подкрепление.

Тильде хотелось оказаться далеко отсюда.

Получасом позже, когда три торта были съедены, а четвертый убран в холодильник, Хольмблад подошел к Тильде:

— Пора ехать. Возьмем мою машину.

Они остались вдвоем в участке. Ханс Майнер уехал одним из первых.

К тому времени Тильда решила даже не пытаться узнать его лучше.

Она сняла с себя полицейскую фуражку, заперла участок и пошла за Хольмбладом к машине.

— Мы не обязаны наносить этот визит, — пояснил Хольмблад. — Но Вестин пару раз звонил в Кальмар и спрашивал меня или кого-то из руководства. Поэтому я думаю, что нам лучше лично с ним поговорить.

Комиссар завел машину и, вырулив на дорогу, продолжил:

— Главное — избежать внутреннего расследования. Наш визит может помочь прояснить недоразумение.

— Я звонила Вестину через пару дней после трагедии, но он отказался со мной разговаривать.

— Я попробую с ним поговорить. Может, он поймет. Извинения тут не помогут.

— Мне не за что извиняться, — заметила Тильда. — Это не я ошиблась в имени. Коллега дал мне листок с неверной отметкой.

— Да? Но о смерти родственников людям нельзя сообщать по телефону. Нам всем придется нести ответственность, если выяснится, что это правило было нарушено.

— Понятно.

Они выехали из Марнэса и поехали на юг по направлению к Олуддену. Дорога была абсолютно пустой.

— Я много думал о том, чтобы приобрести дом на острове, — сказал Хольмблад, обводя взглядом пляж. — Здесь, на восточном побережье.

— Вот как?

— Здесь очень красиво.

— Да, — согласилась Тильда. — Семья моего отца родом отсюда.

— Поэтому ты сюда вернулась?

— Это было одной из причин. Работа меня тоже устраивала.

— Работа? Работа только начинается.

Через пару минут они увидели указатель на Олудден и свернули.

С дороги хорошо были видны маяки. И даже днем было видно красное мигание на фоне серых облаков.

Хольмблад подъехал к дому и заглушил мотор.

— Помни, что тебе не нужно ничего говорить.

Тильда кивнула. Как всегда, самые молодые должны молчать. Точно так же было у нее дома за обеденным столом, когда говорить должны были только старшие, а младшие — слушать.

«В свете дня хутор гораздо уютнее, — подумала Тильда, — но все равно он слишком большой, чтобы чувствовать себя здесь комфортно».

Хольмблад постучал в стеклянное окно, и через пару минут дверь открылась.

— Добрый день, — сказал комиссар. — Вот и мы.

Лицо Йоакима было бледным и осунувшимся.

В свои тридцать четыре года он выглядел на все пятьдесят. Усталый взгляд, темные круги под глазами. Он кивнул Хольмбладу и, даже не взглянув на Тильду, сказал:

— Входи.

Вестин исчез в темноте, и они пошли за ним. В доме было чисто и убрано, но все равно у Тильды возникало ощущение полной заброшенности.