Ночной соблазн
Шрифт:
Она просто знала. Но этого не могло быть, разве что… Он проигнорировал охвативший его озноб и стал рассказывать дальше:
– В вечер накануне битвы Томас встал на колени, чтобы помолиться, хотя уже видел противника и в глубине души понимал, что обречен. Но вместо того чтобы бежать, как умоляли его вассалы, он поклялся драться до конца. И молился, чтобы Карпио остался ему верен.
– Карпио?
– Его меч, меч, который с тех пор носит с собой каждый Паратус.
Рокхерст помолчал, ожидая реплики, но ничего не услышал.
– Помолившись, он
– Это хорошая часть, – прошептала Гермиона.
– По крайней мере вы так считаете, – сухо бросил Рокхерст.
– Вот тут и начинается романтика! – заявила она так уверенно, что ему захотелось смеяться.
– Нет, тут начинается повествование о том, как мужчина снова попал в сети коварной женщины.
– Весьма циничная точка зрения.
– Это мой рассказ, – напомнил Рокхерст.
– Но романтика – это так приятно, – вздохнула Гермиона. – Впрочем, продолжайте, и посмотрим, чем кончилось дело.
Рокхерст открыл рот, чтобы указать, что это не французский роман и не роман-фельетон [5] в каком-то дамском журнале, а история его семьи.
Тоже еще романтика!
Глубоко вздохнув, он припомнил, что было дальше:
– Дама в белом заклинала Томаса помочь ей. «Мой добрый господин, – говорила она, – вы должны уничтожить гнусного убийцу. Если не остановить его сейчас, вскоре он появится и в моем королевстве».
5
В то время так назывались романы с продолжением, главы которых печатались в журналах. Нечто вроде современного сериала.
– Бедная женщина! – воскликнула невидимая гостья.
– Коварная особа. Вот кем она была! – возразил граф. – Как это?!
– Если позволите закончить рассказ…
– В таком случае заканчивайте, – фыркнула Гермиона. – По-моему, я вам не мешаю!
Рокхерст закрыл глаза и сосчитал до трех, прежде чем снова начать:
– Томас только и мог, что склонить голову и признаться в своих страхах. «Вряд ли я сумею остановить его, – сказал он. – Разве вы сами не видели, каков он? Это создание наделено силами иного мира…»
– Но ведь она помогла ему? – удивилась Гермиона.
– В каком-то роде, – согласился Рокхерст. – Она предложила ему равные, если не большие, чем у врага, силы, если он поклянется ей в верности. И он согласился. На следующий день он победил дергу.
– Думаю, вы намеренно не хотите рассказать об их романе.
– Там не было романа, – отмахнулся Рокхерст.
– Она явилась у его постели и всего-навсего приняла клятву в верности? Но во французских романах так никогда не бывает. Обычно союз скрепляется поцелуем, или… или…
Рокхерст повернулся лицом к оттоманке и скрестил руки на груди. Теперь его очередь поставить ее на место.
– Или что?
– Вы знаете, – прошептала гостья. – Остальное. После поцелуя… Она и Томас… то есть они… но ведь она стояла на коленях у его кровати. Должна ли я продолжать?
Нет. Не должна.
Его дразнила смесь невинности и любопытства в ее словах. Искушала совершенно необъяснимым образом.
Его самообладание, его обычная сдержанность не устояли, когда он вспомнил нежность ее обнаженного тела, которое он придавил своим, жар рук, притягивавших его ближе…
Томас наверняка не смог устоять против таинственной дамы. И Рокхерст тоже не святой.
Он медленно-медленно потянулся к ней. Коснулся плеча. Сжал. Пальцы скользнули выше, к изгибу шеи.
Он шепотом досказал конец истории, чувствуя себя так, словно перенесся в ту палатку и это ему предлагает дама в белом невиданные богатства в обмен на верность и преданность.
– Она наклонилась над Томасом и успокоила его медовыми словами: «Сила твоего врага велика, но ты можешь получить такую же». Ее уговоры пьянили, как доброе вино. Она погладила его лоб, нагнулась еще ниже и поцеловала его. На вкус ее губы были слаще розовой воды. – Граф привлек к себе Гермиону и посадил на колени.
Она не сопротивлялась, влекомая неизвестным Рокхерсту чувством. Любопытством, теплом его прикосновения, обещанием еще не познанных страстей. Он не колеблясь пускал в ход все приемы обольщения и, прижав ее к себе, поцеловал в губы.
И в этот момент понял, что пропал.
– Решимость Томаса поколебалась. То, что предлагала леди, было безнравственно, но в противном случае ему грозила неминуемая смерть. А она, словно зная о его страхах, повторила: «Ты победишь его. Обязательно победишь».
Халат соскользнул с плеч графа, и Гермиона оказалась обнаженной до талии.
Идеально округлые груди наполнили его ладони, и когда он снова поцеловал ее, его плоть ожила, твердая, упругая, требующая разрядки, которой он лишил себя в начале ночи.
– Люби меня, Рокхерст, – прошептала она. – Пожалуйста, люби меня.
Не выпуская Гермиону, граф поднялся со стула и понес драгоценную ношу к кровати.
«Все, что ты должен сделать, – обещать, что ты, и твои сыновья, и их сыновья защитят это королевство от моих врагов. А я позабочусь о том, чтобы в награду ты и твои потомки были вознаграждены богатством и властью».
Они легли в постель. Вскоре Гермиона осталась нагой перед ним. Совершенно нагой. И ему не нужно было видеть ее, чтобы понять, как совершенна эта женщина – от длинных ног до полных грудей.
Она подняла руки и потянула его на себя. Их тела сплелись. Они целовались, ласкали друг друга, пока ими не завладел хмель страсти.
– Леди в белом взяла его руку и положила себе на грудь, на то место, где билось сердце: «Клянись в верности, и мы скрепим договор сегодня же ночью». Неизвестно, что взяло верх: соблазн ее тела, или видения золота и власти, или даже мысль о победе над врагом и дальнейшей долгой жизни, но Томас поклялся ей в верности и провел остаток ночи в пылу необузданных наслаждений.