Ночной визит
Шрифт:
– Я решил говорить правду.
Кротов пристально взглянул на арестованного.
– Правду? Это хорошо. Правдивое признание облегчит вашу участь. – Капитан подвинул к себе бланк протокола допроса, обмакнул перо в чернильницу, посмотрел на его кончик. – Назовите людей, выброшенных вместе с вами на парашютах.
Владимир насторожился. «Значит, все-таки нас заметили. А по рации сообщили, что летчики не обнаружили ничего подозрительного…»
– В своей кабине в самолете я был один.
– О какой кабине вы говорите?
– В самолете было несколько кабин. Брезентом разгорожено.
– А в других кабинах кто-нибудь был?
– Мне это неизвестно… У меня было свое задание.
– Какое?
– Любыми средствами приобрести подлинный советский паспорт. Я это задание выполнил. Купил паспорт у какого-то парня в пивной.
Владимир замолчал и отвернулся к окну. Но, глядя на плывшие по небу облака, он чувствовал на себе внимательный, испытующий взгляд следователя.
Кротов встал, вышел из-за стола, медленно несколько раз прошелся по ковровой дорожке. Ему было ясно, что арестованный не хочет выдавать сообщников. Потребуется еще много усилий, чтобы добиться правды. А время не ждет. Один из шпионов еще не обезврежен. Каждый затянувшийся день розыска может стоить жертв.
Подойдя к двери, Кротов приоткрыл ее и что-то тихо сказал. В кабинет внесли вещи, найденные в лесу: сапоги, котелок, десантные сумки. Владимир оторопел.
– Вы обещали говорить правду, – сказал Кротов.
Арестованный смутился и опустил голову.
Кротов знал, что сейчас в душе этого темноволосого скуластого парня происходит перелом. Сапоги, сумки – все это уличало его во лжи. И, чтобы дать ему понять, что лживые ответы его же самого завели в тупик, капитан открыл ящик стола, достал конверт, вытащил из него фотографию отравившегося в лесу человека и подал ее Владимиру.
– А этот был с вами?
С карточки, словно привидение, глядел на него Николай. Все закружилось перед глазами. В ушах зазвенело. И ему показалось, будто сквозь этот звон зловещим гулом вплывает голос инструктора Джона: «Сознание на допросе не избавит от мученической смерти…» Постепенно этот гул утих. Стены перед глазами перестали кружиться. Да, скрываться больше невозможно. Он уличен, прижат…
– Да, – тихо ответил Владимир. – Он тоже был сброшен на парашюте вместе со мной. Это Николай.
Каждый день Владимира водили на допрос. Медленно, робко, словно он шел по зыбкой трясине, Владимир подходил к раскаянию. В его ответах следователю с каждым днем было все больше правды.
Кротов был терпелив. Он пользовался любым случаем, чтобы уверить молодого человека, что для него еще не все кончено, что путь к честной жизни перед ним не закрыт. И, наконец, Владимир рассказал все.
– Вы сказали, что ваших сообщников зовут Николай и Сергей. Николай – этот. – Кротов указал на фотокарточку отравившегося в лесу человека. – Что вы знаете о них?
– Почти ничего. Очень немного. Мы только учились вместе.
– Они не рассказывали вам ничего о себе?
– Тоже очень немного. Николай служил в полку «Десна». Это я знаю. Сергей уже получал задания от разведки раньше. Он как-то хвастался – еще там, в Баварии, что попортил много крови русским. Действовал он в Новой Зеландии. Выступал по радио с антисоветскими речами, в порту подбрасывал листовки на советские суда… Говорил, что жил припеваючи…
– Как у вас осуществлялась связь?
– Мы договорились, что будем встречаться в условленное время на рынке в Южнокаменске.
– Можете показать на карте, где закопаны ваши рации?
– Да. Вот здесь. А тут – тайник. Это дупло. Наш «почтовый ящик». На всякий случай.
Если раньше часы, проведенные Владимиром в кабинете следователя, казались ему бесконечными, то теперь минуты мчались стремительно. Он говорил захлебываясь. Торопился, рассказывая о том, как их троих обучали на даче в Баварии, как в назначенный день переправили из Баварии в Грецию, а с греческого аэродрома в самолете без опознавательных знаков послали к границам Советского Союза. Он рассказал, ничего не утаивая, все, что происходило с ним и его сообщниками с того дня, когда они приземлились в лесу, и до того дня, когда расстались. Да, он решил сначала легализоваться в Советской стране, чтобы затем начать свою преступную деятельность – сообщать по радио за границу о замеченных им аэродромах, воинских частях, выведывать настроения граждан, добывать документы…
А в часы одиночества, которое теперь ему казалось невыносимым, он с ненавистью вспоминал о Беттере, об инструкторе Джоне, о долговязом Гансе, о тупоголовом Майке – «Нокауте». Не раз вспоминались ему слова следователя, сказанные во время одного из допросов: «Тем людям, которые послали вас сюда, нет никакого дела до вас и до ваших сообщников. Их не волнует ваша участь, ваша судьба…» Да, судьбы Сергея, Николая, его собственная их не волновали.
Снова и снова вставало перед его взором родное лицо матери, и голос ее звучал у него в ушах: «Теперь со светом живем…» Да, весь Советский Союз был озарен этим счастливым светом. А он, Сергей, Николай – они все трое, подстрекаемые Беттером, полковником Шиллом, «Нокаутом», Гансом, Джоном, – они хотели, чтобы этот свет погас.
Ему казались смешными одолевавшие его когда-то мысли о том, что жизнь кончена, прожита без толку. Нет, нет! Жизнь только начинается! И как легко было у него на душе оттого, что она только начиналась.
Владимир изо всех сил хотел теперь помочь работникам Комитета госбезопасности разыскать Сергея. Он не знал, что за это время успел натворить его сообщник. У Сергея было какое-то задание, переданное ему по радио. Сергей сам говорил ему об этом во время последней встречи. Владимир вспомнил число, когда Сергей сказал ему, что завтра – решающий день. И Кротов отметил, что «решающий день» был тем самым днем, когда на Ивана Боярышникова было совершено нападение в лесу. Пропавший пропуск. Ясно – его похитил Сергей. Владимир указал день и час, когда должна была состояться его следующая встреча с Сергеем. И в своем календаре полковник Телегин два раза подчеркнул это число красным карандашом.
Глава восемнадцатая
В ПОИСКАХ СООБЩНИКОВ
В тот день, когда арестовали Владимира, Сергей тщетно прождал его на рынке. Обозленный, он шагал по улице к вокзалу. Ну, Володька! Загулял!.. Забыл условие!.. «А вдруг взяли?» – мелькнула тревожная догадка.
Сергею стало жарко. «Да нет же, – успокаивал он себя. – Володька осторожен. А если бы взяли, то схватили бы меня тоже – я ведь битых три часа проторчал на рынке. Есть время, чтобы под пыткой все выведать и прийти за мной…»