Ночной волк
Шрифт:
— Значит, и то, и другое, — сказал Валерка.
Опять харч был высшего класса. Ели, однако, почти молча, Чепурной был задумчив, Чехлов тем более старался не возникать. Босс, однако же, что-то уловил.
— Случилось что?
— Да нет, все нормально.
— Давай, говори, — почти приказал Чепурной.
— Ехал, понимаешь, мимо конторы. А из ворот — Маздаев. «Линкольн» на полквартала, новенький, металлик, Нинка рядом — помнишь? Хозяин жизни!
Глаза у Чепурного сузились.
— Любопытно… А пузанчик наш
— Его я, как ушел, не видел. Ни разу не видел.
— Тоже ведь небось не бедствует, а?
— Он себя никогда не обижал.
Чепурной слегка повел взглядом в сторону охранников:
— Дай-ка Гену.
Один из бультерьеров поиграл на кнопках плоской трубки и, вежливо пригнувшись, протянул хозяину.
— Гена, — сказал Чепурной, — запиши-ка, — он продиктовал адрес, — и проверь. В плане нашего интереса… Посмотри, что можно сделать. — И добавил с расстановкой: — Мне это — желательно!
Чехлову он велел позвонить через четыре дня.
Чехлов, как и было велено, позвонил ровно через четыре. Мужской голос на том конце провода попросил подождать, а потом передал новое указание: перезвонить в четверг после обеда.
— Хорошо, — согласился Чехлов.
Приказная система отношений его не тяготила, за жизнь привык. Сперва приказывали только ему, потом кто-то ему, но и он кому-то. Разница была лишь в том, что прежде давили должностью, а теперь еще и деньгами. Деньги, пожалуй, были получше. По крайней мере, Чепурной вызывал куда больше уважения, чем лицемер директор или Маздаев на высоких каблуках. Бандит? Может, и бандит. Но бандит лучше казнокрада.
Ждать четверга не пришлось — в тот же вечер телефонный мужик перезвонил и вежливо приказал подъехать завтра к восьми. Ресторан опять был новый — на набережной, из самых дорогих.
Чехлов приехал с запасом, кое-как приткнул свою жестянку среди шикарных иномарок — в каждой третьей дремали шофера, молодые, спортивные, готовые по команде мгновенно пружинисто распрямиться. Скромно поболтался на улице и ровно в восемь вошел.
Диспозиция была привычная: столик в углу и телохранители в ключевых точках.
— Садись, — сказал Чепурной.
Чехлов сел.
— Не сюда, — Чепурной указал на стул рядом с собой. — Тот для гостя.
Стул для гостя стоял спинкой к залу.
— А кто будет?
— Хороший человек, — усмехнулся Чепурной, — с плохими компанию не водим. Встреча друзей. Так сказать, традиционный сбор.
Ждать не пришлось. Рядом задребезжало, один из бультерьеров поднес к уху трубку и вопросительно глянул на Чепурнова. Тот кивнул:
— Давай.
— Давай, — негромко повторил охранник в трубку. И почти тут же в дверях показался директор. Крепкий малый на полшага сзади то ли почтительно его пропускал вперед, то ли конвоировал.
За те месяцы, что не виделись, толстяк практически не изменился: тот же тугой животик, тот же серый костюмчик, галстук не для красоты, а для приличия — скромный бюджетник, свой среди своих, не начальник, а коллега, живущий от зарплаты до зарплаты. Он улыбался, но улыбка была трусоватая. И шажки были мелкие, и шел он, словно съежившись, стараясь занимать как можно меньше места. И папочка в руке была похожа на салфетку официанта.
Чепурной не привстал навстречу, но гостеприимно развел руками:
— Какие люди без охраны!
Однако банальность фразы и безликость интонации точно определили каждому свою ступеньку. Интуиция у толстячка сработала безукоризненно, садиться без приглашения не стал.
— Да вы садитесь, — шевельнул ладонью Чепурной, — прошу. Мы тут без чинов, все свои. Так сказать, встреча без галстуков.
Директор сел. Место было самое неудобное, носом в угол, что за спиной, не видать — но другого стула не предложили.
— Давненько не виделись, — сказал Чепурной, — ведь сколько воды утекло.
— Море целое, — тут же согласился директор.
— Что пьем?
— Да я в принципе…
— Тут выбор вполне приличный. Я так думаю, сперва по рюмашке, а? — И, не дожидаясь ответа, глянул на ближнего охранника. А тот уже резким взмахом руки подозвал официанта.
— Мясца, рыбки?
И опять холодноватость тона погасила приветливость фразы.
Хлопнули по рюмашке, закусили. Чепурной налил по второй.
— Как там наши-то, а?
На сей раз в голосе было любопытство, больше ничего. Естественное любопытство человека, желавшего знать, как сложились дела у бывших сослуживцев.
— Живут, в общем, — осторожно сказал директор, — вас кто конкретно интересует?
— Да все. Люди-то не чужие, кусок жизни. Владимир Яковлевич как?
— Владимир Яковлевич ушел, к сожалению, — вздохнул директор. — Жаль, хороший был специалист.
Чепурной удивился:
— А чего ж отпустили? За таких обеими руками держаться надо.
Он налил по новой.
Директор отозвался совсем уж печально:
— Ситуация заставила. Финансирование практически прекратилось. Ну, в главке и намекнули — такие-то и такие-то кафедры расформировать. А мы что — мы люди подчиненные…
— Жалко, — искренне огорчился Чепурной, — уж если кто тянул, так он. Светило, без оговорок светило. Будь половчей, давно бы стал академиком.
Чехлов слушал молча. Конторские новости его волновали мало, да и природу их он прекрасно понимал. Владимир Яковлевич был ученым высшего класса, он вряд ли пропадет. В крайнем случае, годик-другой почитает лекции в Оксфорде или Сорбонне — уж его-то пригласят. А на главк толстячок грешил зря, у Владимира Яковлевича была та же беда, что и у самого Чехлова — кафедра на первом этаже. Любопытно, что там откроет Маздаев? «Интим» уже есть, видимо, будет массажный кабинет…