Ночной зверёк

Беляева Дария Андреевна

Амти почувствовала отчаяние, она не знала, живы ли ее друзья, она не знала, есть ли ей куда возвращаться. Амти была совсем одна, она была просто ночным зверьком в этом огромном, страшном городе, полном ночных зверей. Амти опустилась на асфальт, прислонившись к витрине магазина техники. Телевизоры показывали заставку к какому-то второсортному сериальчику про тяжелую работу Псов Мира. Голова у Амти кружилась от потери крови, и она была рада,

что на улице темно, и что случайный прохожий может не заметить ее состояния. Амти бессмысленно уставилась в экраны телевизоров, воздух в горло не шел, хотя она хватала его ртом. Амти даже не могла зарыдать, она просто смотрела абсолютно бессмысленным взглядом за тем, как по экрану передвигаются люди, чьи дела безусловно были лучше ее дел.

А потом картинка пошла помехами. Амти почувствовала, что замерзает, попыталась встать, чтобы идти дальше, вряд ли в магазине техники нашлось бы зеркало. А потом она, без сомнения, увидела их.

То есть, лица у них были закрыты, но Амти всегда узнала бы своих. Они что-то говорили, но Амти не слышала, что. Амти видела Адрамаута, чьи жуткие зубы были закрыты шарфом, видела Аштара, который, казалось, старается покрасоваться перед камерой больше, нежели впечатлить Государство своим героизмом, видела Эли, серьезную и маленькую Эли, сложившую руки на груди, видела Шайху, который улыбался так, будто от этого зависел результат всего дела, видела Мелькарта, который периодически вставлял какие-то реплики, мерзко скривившись, видела Неселима, который явно старался слиться с атмосферой. Не было только Мескете, Амти кольнуло беспокойство. И она ничего не слышала. Амти снова предприняла попытку встать, но не сумела. В этот момент кто-то открыл дверь магазина, и Амти услышала, что в помещении на паре телевизоров включили звук. Голос Адрамаута был усилен из-за того, что его передавало одновременно несколько устройств. Он двоился, а может быть троился. Адрамаут заканчивал явно длинную речь:

— Мы не ваши враги, мы ваши родители, ваши братья, сестры, дочери и сыновья. Мы не такие как вы, но мы готовы бороться, не с вами, а с собой и с теми Инкарни, кто не может себя контролировать. У вас есть причины нам верить, многие из нас — ваши близкие, для многих из нас вы — причина оставаться людьми. Дайте нам шанс, и мы все избежим войны. Мы нечто большое, чем темнота и зло, мы точно такие же люди, как и вы. Дайте нам шанс, и мы докажем вам это. Послушайте своих детей, родителей, братьев и сестер, друзей, пока их не забрали у вас. Мир вам и доброй ночи.

Эли толкнула его:

— Эй!

— Малыш, мы в эфире!

— Я знаю! Скажи это!

— Вряд ли это поможет.

— И все же!

— Это тупо, — сказал Мелькарт.

— Тогда пусть говорит Шайху!

— Дура, не называй мое имя!

— Мы в эфире!

И Шайху сказал:

— Четырехглазка, мы ищем тебя. Там, ты понимаешь где, и здесь. Мы не знаем, где ты сейчас, но если ты нас видишь, то давай-ка…

И эфир прервался белым шумом, показавшимся Амти невероятно громким. Она попробовала зажать уши, но рука отозвалась болью на движение. Амти знала, что они ищут ее, должно быть Мескете искала ее на Лестнице Вниз. Они искали ее, они про нее не забыли, но Амти не знала, где они сейчас. Вряд ли они сумели прорвать эфир из Двора. Амти посмотрела на девушку, которая стояла, облокотившись на дверь. Она неотрывно смотрела на экран, даже когда изображение пропало. Амти узнала ее, в свете десятка экранов было отлично видно розовые пряди в ее самых обычных русых волосах.

— Яуди, — крикнул кто-то. — Дверь закрой, зима на дворе.

— Ну, да, — сказала Яуди не слишком уверенно, взгляд у нее был потерянный. А потом она посмотрела на Амти.

— Я вообще к тебе вышла, — сказала она. — Ты чего тут сидишь?

Амти помотала головой. Яуди посмотрела на ее рану, выражение ее лица не изменилось.

— О, — сказала она. А потом Яуди протянула ей ладонь.

— Дай руку, — гнусаво протянула она. — Только здоровую. Пойдем, попробуем с этим что-то сделать, пока никто не вызвал скорую или кое-кого похуже.

Когда Амти схватилась за ее руку, а больше ей сейчас было не за что уцепиться, ей показалось, будто в белесом свете взбесившихся телевизоров, ногти Яуди отливали золотым. Впрочем, может быть, это был просто лак.

— Надеюсь, ты не умрешь у меня на глазах, — сказала Яуди, а потом она, наверное, улыбнулась. По крайней мере, это можно было так назвать. И Амти тоже улыбнулась ей в ответ. В конце концов, ее друзья были живы, подумала Амти, и они искали ее. В конце концов, они сделали что-то, что могло бы изменить мир, пока для него еще не было слишком поздно.

И она могла бы. Наверное. Если не истечет кровью, то точно бы могла.

Амти шагнула из холода улицы в тепло магазина, и Яуди помогла ей не упасть.