Ночные грезы
Шрифт:
– Не терзай себя, Бо. – Теперь руки Джордан лежали у него на плечах. Лицо ее было так близко, что он чувствовал ее теплое дыхание. Глаза ее, сиявшие в темноте, казалось, притягивали его как магнит. – Ты не должен себя винить. Никто бы не смог их спасти.
– Я мог бы…
– Если бы это было в твоих силах, ты бы их спас. Да.
«Если бы это было в твоих силах, ты бы их спас…»
И тут случилось чудо: каким-то необъяснимым образом эти простые слова пробили стену, которой Бо окружил себя, взломали замок пыточной камеры, где он долгие годы истязал себя раскаянием.
Да, если бы он мог их спасти, он бы спас их.
Вспоминая о том, что случилось в тот день, он не должен считать, что предал жену и сына.
Однако…
В который раз Бо с тоской задал себе тот же вопрос – а все ли он сделал тогда, чтобы спасти самых дорогих для него людей?
Глухой стоп сорвался с его губ. Из глаз хлынули слезы, унося с собой обломки стены, рухнувшей в его душе.
Бо почувствовал, что на него вдруг снизошли мир и покой, о которых он так страстно мечтал. Не то тупое оцепенение, в которое он погружался, когда глушил виски стакан за стаканом. И не иллюзия нормальной жизни, которую Бо создавал, с головой уходя в работу. Нет, это был покой, которого так жаждала его исстрадавшаяся душа.
И надежда. Надежда на спасение. На то, что у него еще может быть будущее.
Нежным, почти материнским жестом Джордан вытерла ему лицо рукавом своего халата. И Бо снова почувствовал аромат ее тела.
Он со свистом втянул в себя воздух. В душе его поднялась буря. От спокойствия, которое только что владело им, не осталось и следа.
Бо мгновенно узнал это чувство – именно оно терзало его, заставив привезти сюда Джордан.
То, что он сделал потом, удивило его самого – сказать по правде, это удивило их обоих.
Обняв Джордан, он осторожно притянул ее к себе на колени.
Все случилось будто само собой – случайно и неумолимо.
Джордан и не думала сопротивляться. Прижавшись к груди Бо, она в ожидании подняла к нему лицо. У Бо перехватило дыхание. Она знала, что он хочет поцеловать ее! Больше того – она сама хотела этого!
Их губы встретились – вначале робко и неуверенно, но через мгновение сжигавшая их обоих страсть, сметая все на своем пути, словно лава, хлынула наружу, унося с собой остатки осторожности и благоразумия.
С хриплым стоном Бо раздвинул кончиком языка губы Джордан, позволив ему ворваться внутрь, в теплую и влажную пещерку ее рта. Языки их сплелись, и очень скоро оба потеряли голову. Руки их тряслись, перед глазами стояла пелена тумана.
Легкое прикосновение пальцев Джордан застигло Бо врасплох. Она положила ладонь на его обнаженную грудь, и он содрогнулся от жгучего, почти невыносимого наслаждения. Губы его впились в ее рот, и Бо был вознагражден еще одним прерывистым стоном. Тело Джордан приникло к нему, чуткие пальцы вцепились в его обнаженные плечи, словно она стремилась слиться с ним воедино.
Бо чувствовал ее нарастающее желание. Его неприкрытая страсть не отпугивала ее – напротив, Джордан сама отвечала ему с тем же пылом, дразня и раззадоривая его, сводя с ума, пока сжигавшее его желание не стало нестерпимым.
Осторожно убрав с плеч еще влажные после душа волосы Джордан, Бо нащупал мягкую ткань ее халатика и потянул его вниз. С легким шуршанием тот спустился до талии, и Бо зажмурился. Он припал губами к ее шее и вдруг услышал, как Джордан сдавленно ахнула. В первый момент он решил, что это от наслаждения, но его заблуждение длилось недолго. Вздрогнув, Джордан попыталась вырваться из его объятий.
Ошеломленный Бо еще долго терялся бы в догадках. Но тут ему бросился в глаза контраст между молочно-белой кожей Джордан на груди, там, где она была прикрыта купальником, и багрово-красными плечами и шеей. Только тут Бо вспомнил, что она обгорела на солнце.
– Прости, – задохнувшись, виновато прошептал он. – Я совсем забыл. Тебе, наверное, больно… Извини, Джордан, конечно, мы не должны…
– Нет, должны, – перебила она, притянув его голову к своей груди.
Сжав губами упругий сосок, Бо пощекотал его кончиком языка, потом проделал то же со вторым соском. Запрокинув от наслаждения голову, Джордан выгнулась дугой, и гортанный смешок, сорвавшийся с ее губ, едва не заставил Бо вскочить с шезлонга. Окончательно потеряв голову, он рывком прижал ее к себе. И только мысль о ее обожженной, покрасневшей коже заставила его держать себя в руках.
А Джордан, казалось, забыла о боли. С кокетливым смешком она поерзала у него на коленях, то и дело будто бы невзначай касаясь упругой выпуклости, которая с каждой минутой все явственнее набухала под тонкой тканью его шортов. Какое-то время Бо и в голову не приходило заподозрить, что это может делаться намеренно. Только когда то же самое повторилось несколько раз подряд, до него наконец дошло. Открытие было настолько ошеломляющим, что Бо словно обезумел на мгновение. Осторожность, благоразумие – все было забыто. Схватив Джордан в объятия, он опрокинул ее на спину – прямо на деревянный пол веранды, и сам рухнул сверху.
Бо со свистом втянул в себя воздух, когда Джордан, придя в себя, вдруг задвигалась под ним, осторожными, ласкающими движениями гладя его спину. Шорты почти не мешали ему наслаждаться ее прикосновениями. И однако Бо пришел в настоящее смятение, почувствовав, как пальцы Джордан теребят их застежку. Он уже сам не сознавал, что с ним происходит, – он смущался, как мальчик. Усилием воли взяв себя в руки, Бо чуть приподнял бедра, позволив Джордан стянуть с себя шорты. Теперь уже полностью обнаженные, они лежали в объятиях друг друга.
Слегка разведя в стороны его колени, Джордан с легким вздохом потянулась к нему, и губы ее прижались к обнаженной груди Бо. Теперь они поменялись ролями – она делала с ним то же самое, что раньше он – с ней. Захватывая губами его соски, она поочередно посасывала и покусывала их, заставляя Бо ежиться от удовольствия. Наслаждение стало совсем нестерпимым, когда Джордан, оторвавшись от его груди, двинулась ниже… еще ниже. Губы ее проложили цепочку влажных поцелуев вокруг его пупка, и Бо едва не застонал от жгучего разочарования, почувствовав, что она не собирается тут задерживаться.