Ночные маски

Сальваторе Роберт Энтони

Белизариус поскреб в спутанной бороде.

– Это необычно, – протянул он. – Но разве «заря» – это единственное значение слова? Когда эта удивительная книга впервые появилась на свет? В процессе многократных переписываний слова могли исказиться.

Кэддерли ненадолго задумался, а затем убежденно произнес:

– Аврора, аурора, аурум… Аура! – Он посмотрел на кудесника и широко улыбнулся.

– «Аврора» означает ауру, – согласился с ним Белизариус. – По крайней мере, это слово могло употребляться в таком значении, если иметь в виду доброе светлое излучение, испускаемое людьми. Так что ты теперь обладаешь этим

заклинанием – светлым, что вполне естественно. Возможно, это объясняет все происходящее с тобой. Другой вопрос, что ты не всегда в силах истолковать увиденное.

Кэддерли кивнул, хотя и не вполне согласился. Он, конечно же, знал (точнее, чувствовал), как истолковывать танцующие летучие тени, это не представляло трудности.

– Я наблюдал потрясающие проявления чар жрецов, – ответил Кэддерли, – но боюсь, что власть, о которой я говорю, от них отличается. Ведь я не учу заклинания перед тем, как их использовать, подобно жрецам в Библиотеке. И вообще никак не подготавливаюсь, так и с этим сердцем, которое я сжимал у вас на глазах. Я даже не ожидал, что вы бросите мне вызов подобным образом. Более того, я не подозревал, что вам известно о моем намерении прийти.

Кэддерли понадобилось много времени, чтобы слегка успокоиться. Во время воцарившейся тишины Белизариус что-то бормотал себе под нос, почесывая густую бороду.

– Вы кое-что знаете! – объявил молодой жрец, и его слова прозвучали как приговор.

– Я кое-что подозреваю, – отвечал Белизариус. – С тех пор, как началось Смутное Время, все чаще стали доходить слухи о людях с потаенным даром вершить чудеса.

– Это душезнатцы? – немедленно спросил Кэддерли.

– Значит, ты тоже слышал о них, – сказал кудесник. Он поднял руки вверх, будто осознав что-то внезапно. – Конечно, ты слышал, – пробормотал он. – Ты слышал обо всем на свете. Вот почему с тобой попросту страшно иметь дело.

Эта ирония вызвала улыбку у Кэддерли, позволив ему снова расслабиться в уютном кожаном кресле. Белизариус казался очень заинтригованным, словно и вправду надеялся, что его догадка верна.

– Возможно, ты душезнатец? – предположил он.

– Я мало знаю о них, – признался жрец. – Если с ними происходит то же, что и со мной, тогда, наверное, да, но это случается без моего ведома и тем более без усилии с моей стороны.

– Твои возможности уже мало отличаются от сил настоящего мага, – объяснил Белизариус. – Если не считать того, что они порождены твоим личным сознанием, а не таинственными силами Вселенной. Я хорошо представляю себе твои умственные способности.

При этих словах Белизариус ухмыльнулся, по-видимому намекая на книгу, которую Кэддерли самостоятельно восстановил для него по памяти.

– Такие возможности являются одним из главных признаков душезнатца.

Кэддерли принял эти слова к сведению и в благодарность кивнул головой.

– Та сила, которой я распоряжался в твоей башне, внешняя, – ответил он. – Разве душезнатцу под силу так взаимодействовать с образами, вызванными заклинанием мага?

Белизариус прижал мозолистым пальцем нижнюю губу. Его испуг знаменовал провал в логике.

– Честно говоря, не знаю, – признался он. После этого оба волшебника, молодой и старый, сидели некоторое время в тишине, переваривая подробности своего разговора.

– Дело обстоит так, – объявил Кэддерли наконец. – Я являюсь вместилищем некой

силы и проводником ее воли для выполнения нужных ей действий. Пока это единственное, в чем я уверен.

– Не стану спорить, – отвечал Белизариус. – Но такая власть должна обладать каналом связи, назови это заклинанием, если тебе угодно. Никто не может так просто подключаться к потусторонним силам Вселенной по своей прихоти!

Кэддерли заметил нарастающее нетерпение, сквозящее в голосе мага. Если Белизариус ошибается, тогда вся жизнь мага и его настойчивое вгрызание в гранит колдовской науки покажутся сизифовым трудом и игрой в погремушки.

– Мелодия, – пробормотал Кэддерли, найдя наконец верное решение.

– Какая мелодия?

– Книга Всеобщей Гармонии, – объяснил молодой жрец. – Книга Денира. Когда бы я ни прибег к помощи волшебных сил, даже неосознанно, как в случае с танцующими тенями, я слышу Песнь этой книги в закоулках моего сознания. Она и нашептывает мне все ответы…

– Подожди, не так быстро! Мелодия? Книга Всеобщей Гармонии? Песнь Книги? – Белизариус даже приблизительно не понимал, о чем речь.

– Мелодия, ритм, плавность слов, – пытался объяснить Кэддерли, уже осознавая, что это неосуществимо.

Белизариус пожал плечами, уцепившись за самое простое объяснение.

– Значит, ты нашел свой канал связи, – сказал он. – Но боюсь, я мало что смогу тебе рассказать об этом. Мне кажется, происходящее между тобой и Книгой гораздо лучше сумеет разъяснить кто-нибудь из жрецов-наставников Библиотеки.

– Или мой учитель, – пробормотал жрец. Белизариус пожал плечами.

– Решать тебе, – сказал он. – Все же я могу сказать кое-что. И мне кажется, что я прав, достаточно просто взглянуть на твое осунувшееся лицо.

– Я сегодня не выспался, – торопливо вставил Кэддерли, опасаясь, что маг сообщит ему нечто неприятное.

– Сила, наделяющая такими чарами, – продолжал Белизариус, ничуть не сбитый с толку заявлением Кэддерли, – оставляет отпечаток на том, кто к ней прибегает. Мы, волшебники, стараемся не исчерпать запас отпущенных нам возможностей. Как правило, он не оскудевает, нас ограничивает лишь объем памяти, неспособной вместить все заклинания. Подобным же образом силы, отпущенные жрецам, проистекают из их подвижничества. Они даруются посланцами Небес или самими Небесами, с которыми порой имеют дело верховные священнослужители. И я хочу предупредить тебя, молодой Кэддерли, что на своем веку я наблюдал многих, сошедших с ума от попыток использовать заклинания, предназначенные не им, не для них созданные. Если ты нашел способ переходить через границы привычного и даже за пределы правил для магов, о каком бы виде волшебства ни шла речь, то умоляю тебя сохранить мудрость, чтобы обуздать свои действия, иначе эти чары раздавят тебя.

Тысячи самых разных мыслей зародились в ответ в голове Кэддерли. Возможно, ему следует вернуться в Библиотеку, чтобы обсудить свои особенности… С кем? Может, с директрисой Пертилопой?

– Теперь вернемся к тому, в чем я все-таки разбираюсь, – сказал Белизариус, водрузив на стол кольца и жезл, которые жрец принес ему три недели назад. Вначале он взял в руку испещренное надписями кольцо, украшенное трезубцем, символом Замка Тринити. Раньше оно принадлежало чародейке Дориген. – Это кольцо не содержит никакой видимой магии, – сообщил кудесник, кидая им в Кэддерли.