Ночные мстители

Чванда Франтишек

«Мне известно, что парашютист не хотел назвать свою настоящую фамилию, поэтому к нему применили насилие. Знаю, что его пытали, вынуждая к признанию. После первоначального запирательства и после многочасового допроса парашютисту представили доказательства, что он — Рудольф Пешел, родом из Биловца либо из его окрестностей, где перед войной был руководителем коммунистической молодежи.

Затем его вызвали к Кордесу для протокольного допроса — как бывшего руководителя коммунистической молодежи. Я задавал ему вопросы, касающиеся его деятельности перед оккупацией, бегства и пребывания в СССР, его деятельностью как десантника я не интересовался. По этой части

его допрашивал коллега Дуфек из третьего отдела, присланный в Остраву из Брно специально для этой цели. На допросе ему помогал агент гестапо Вилковский. Пешел давал мне достаточно подробные показания о том, что делал перед оккупацией, так как знал, что эта деятельность не подлежит наказанию. Я знал, что он проводил очень большую подпольную работу, и интересовался тем, какие коммунистические организации создавал он в подполье и имел ли связь с некоторыми до сих пор не известными гестапо организациями. В этой части Пешел ни в чем не признался. Поэтому на основе его показаний наш отдел никого не арестовал. Поскольку его показания относительно Советского Союза нельзя было проверить, я не могу судить, насколько они достоверны. Категорически отрицаю, что применял на допросах насилие к Пешелу. Но мне известно, что Дуфек и Вилковский, допрашивая Пешела о его действиях как десантника, несколько раз истязали его до беспамятства».

Гестапо было весьма заинтересовано в поимке командира отряда «Ян Жижка» поручика Йозефа Чапки из Паскова, которого пока не удавалось арестовать. Поэтому гестаповцы Вагнер, Гинтрингер и агенты Когутек и Вилковский поочередно надолго застревали в Паскове, ведя наблюдение за домом Чапки. Но они напрасно караулили его. Чапка вместе с Баржиной и Выстрчилом, встретившись с Пешелом накануне его ареста, узнал, что Ихновский арестован, и поэтому домой не поехал, а переночевал в Остраве на вокзале. Утром же уехал поездом в Пасков, а оттуда ушел к Арношту Яролиму в Опрехтице, предупредив его, что следует ожидать арестов. Там он узнал также, что за ним домой уже приходили гестаповцы.

Посоветовавшись с Арноштом Яролимом, Чапка решил на другой день уйти в Словакию вместе со скрывавшимся здесь Витезславом Яролимом. Ночью он вернулся в Пасков, незаметно проник во двор своего дома, выкопал спрятанный там пистолет и возвратился в Опрехтице. На другой день утром Арношт Яролим, развозивший у фирмы Сикора в Паскове содовую воду, поехал в Пасков, где ему нагрузили полную машину содовой воды. С этим грузом он возвратился в Опрехтице, где уложил груз так, что сзади осталось место для Чапки и Витезслава Яролима. Когда оба укрылись там, он накрыл груз брезентом. В кабину к нему сели его жена и Анна Форгачева. Кружным путем Яролим повел машину в Билу.

За несколько сот метров до гостиницы «Била» он остановился. Чапка и Яролим вышли из машины, Яролим велел им подождать, пока он не пришлет проводника. Затем с грузом он направился к гостинице. Через несколько минут вернулась его жена, сообщив ожидающим, что их поведет юноша; они должны следовать за ним на некотором расстоянии и не вступать с ним в разговор. Так и было. К вечеру беглецы уже оказались на моравско-словацкой границе. Там проводник показал им, в каком направлении находится Чадца, и ушел обратно.

Тем временем Франк приказал ускорить расправу с отрядом, и гестапо решилось на то, чтобы выпустить кого-либо из членов отряда в качестве агента, который привел бы им командира отряда. После нескольких вариантов выбор пал на Йозефа Ульмана, которому Чапка вполне доверял. Этому выбору способствовало и то, что Ульман был женат и имел двоих детей, из чего гестаповцы заключили, что он будет опасаться за свою семью и после освобождения не уйдет в подполье. Ульман увидел в предложении гестапо возможность для побега и принял его.

Чтобы «побег» Ульмана выглядел более правдоподобно, гестапо составило план. Составитель этого плана гестаповец Гинтрингер так описывает его.

«…После возвращения из Брно Леман вызвал меня к себе и сообщил, что Брно дало согласие на освобождение Ульмана как агента по розыску Чапки. Поинтересовался, как я представляю себе это освобождение. Я ответил ему, что обычное освобождение невозможно и что поэтому необходимо устроить его так, чтобы оно выглядело как побег. Я предложил начальнику привести Ульмана на рудник «Франтишек» под предлогом, что у него якобы на этом руднике закопан динамит, и там предоставить ему возможность для побега.

Затем я позвонил уполномоченному контрразведки на руднике «Франтишек» Шестагу и приказал ему договориться с директором завода о том, чтобы тот в указанный мною день находился на заводе.

В назначенный день вечером я велел привести в канцелярию Ульмана, а также, чтобы этот побег не бросался в глаза, его товарища по заключению Шкуту. Обоим связали руки сзади. Ульману надели наручники так, чтобы он мог снять их сам.

В сопровождении десяти сотрудников гестапо мы выехали на трех машинах на рудник «Франтишек». С целью привлечь к себе внимание мы прошли по всей территории. Потом пошли к инженеру Андресу и сообщили ему, что на территории рудника спрятано очень большое количество похищенного динамита и мы хотим найти и изъять его.

В конторе рудника мы переоделись в рабочую одежду. К наручникам того и другого заключенного привязали веревки, чтобы было удобно водить их по руднику. У каждого выхода из рудника приказали расставить посты из членов заводской охраны и сотрудников нашей канцелярии. Затем спустились в шахту. Проходили по отдельным штольням, чтобы нас видело как можно больше горняков, при этом делали вид, что мы здесь что-то ищем. Через некоторое время снова поднялись наверх и начали производить обыск в машинном отделении.

Как мы условились, Ульман должен был бежать именно из машинного отделения. Оно слабо освещалось электрическим светом. По знаку коллеги Шрок и Ланг начали со Шкутой подниматься по лестнице, а мы с Ульманом остались сзади. Улучив подходящий для него момент, он сбежал. Убедившись, что Ульман уже исчез, я начал кричать и поднял шум, что Ульман от нас убежал. Одновременно я призывал закрыть все выходы из машинного отделения. Коллеги, которые сторожили снаружи, услышав мой крик, открыли, как было условлено, стрельбу.

Этими действиями мы вызвали панику на всем заводе и добились того, что все рабочие рудника поверили, что Ульман действительно убежал. Поверил в это и товарищ Ульмана по заключению Шкута. По формальным соображениям безопасности его немедленно отправили под стражу областного суда. Сотрудники гестапо под моим руководством производили обыск на заводе, притом так, чтобы он окончился безрезультатно. Затем я вызвал директора завода и велел ему развесить по всему заводу объявления о том, что при осмотре места преступления на руднике «Франтишек» удалось бежать от гестапо заключенному Йозефу Ульману. Это объявление должно было содержать призыв ко всем работающим на руднике «Франтишек» оказывать гестапо всяческую помощь в поисках Ульмана, а также угрозу применения самых строгих государственных и полицейских мер к тем, кто будет помогать бежавшему.