Ночные сестры. Сборник
Шрифт:
— Не понимаю, — сказала я.
— Извини, — ответил он. — Мне необходимо было снять напряжение.
— Почему только русские снимают напряжение водкой? — спросила я.
— Это не водка, а виски, между прочим очень хороший, и, поверь, так снимают напряжение все: американцы, немцы, шведы, китайцы.
— И как часто ты это делаешь?
— По мере накопления напряжения.
— Но завтра ты будешь уже со снятым напряжением или у тебя этот цикл длится несколько дней?
— У тебя в семье были алкоголики? Откуда такие познания?
— От жизни. У половины моих подруг мужья пьют.
— Я
— И все-таки я не понимаю. Стоило ли приезжать в Лондон, чтобы напиться. Это можно было сделать и в Москве.
— Вера, я в Лондоне двадцать первый раз. В Москве работа, а здесь непредусмотренная передышка, и я эту передышку разумно использую. Прости меня, но сегодня я не смогу сопровождать тебя в музеи и картинные галереи. Кстати, ты знаешь, что, когда наши за рубежом говорят: мы пошли по музеям, это значит, что они пошли по магазинам. Воспользуйся передышкой и пройдись по магазинам.
— У меня все есть.
— Всего никогда не бывает.
Он налил себе виски, выпил, спохватился и спросил:
— Прости. Что ты выпьешь? Может быть, холодного пива?
— Может быть…
Он налил мне пива из холодильника-бара. Говорят, сны человеку снятся при пробуждении. Все действие, на которое в реальной жизни надо затратить часы, мозг выдает за доли секунды. Не знаю, сколько мне потребовалось времени, но, наверное, не больше нескольких секунд, чтобы просчитать все возможные последствия. Завтрашняя встреча с американцем вряд ли сможет чем-то нам помочь. Решение принимает Идкинд, и вряд ли он с кем-то будет советоваться, как поступить с русскими, дела у которых идут, мягко говоря, не блестяще. Решить может только Идкинд, и поэтому нужна встреча только с ним.
— Завтра, — сказала я, — мы должны быть у офиса сэра Идкинда еще до того, как он приедет на работу.
— Сэр Идкинд не ездит на работу. Он ходит пешком. Ровно двадцать минут от дома до офиса вот уже тридцать пять лет.
— Тем лучше. Мы случайно окажемся рядом.
— В Лондоне случайно рядом не оказываются. Мы не рояль, который случайно оказывается в кустах. И мы не нищие и не просители, которые караулят у дома или офиса.
— Мы нищие и просители.
— Нет. Мы партнеры. У нас реальные деловые предложения. Мы должны сохранять лицо.
— И сколько времени мы будем сохранять это лицо?
— Сколько потребуется!
— Поспи, — сказала я ему. — Ты хотел поспать, и тебе надо выспаться.
Я вернулась в свой номер, достала старую записную книжку, в которой сохранился московский телефон моего бывшего жениха Бориса Рапопорта. К этому телефону я вчера, еще в Москве, приписала его лондонский телефон. Я предусмотрительная. Подруги удивлялись, но я никогда не брала в долг деньги. У меня всегда был неприкосновенный запас, о котором не знала даже мать. Он уменьшался, иногда тратился полностью, но всегда пополнялся. Перед отъездом из Москвы я узнала лондонский телефон Бориса и его двоюродного брата. Я записала телефон посольского сотрудника, знакомого Риммы, еще у меня был телефон представителя Аэрофлота, он был отцом одного из моих учеников, который закончил школу год назад, я его встретила недавно, когда он только что прилетел из Лондона. Перед отлетом я вспомнила
Я услышала женский голос:
— Алло!
— Добрый день, — сказала я. — Попросите, пожалуйста, Бориса.
В трубке молчали. Меня, наверное, не понимали. Я начала подбирать свои немногочисленные английские слова и не могла вспомнить, как по-английски «просить», сообразила, что можно сказать «плииз», но женщина уже спросила почти по-русски:
— Это Москва?
— Нет. Я из Лондона.
Я услышала, как женщина сказала:
— Борис, рашн леди.
Я ждала.
— Слушаю, — сказал Борис. Голос у него был более низкий, чем я помнила, но я не слышала его уже тринадцать лет.
— Борис, — сказала я, — это Вера Бурцева.
— Вера! — обрадовался Борис. — Ты из Москвы?
— Я из Лондона. Я в гостинице. Сейчас скажу, как она называется.
— Никакой гостиницы. Я хочу тебя видеть!
— Я тоже.
— Одну минуту, — сказал он совсем по-московски. — Вечером у меня переговоры по гастролям в Австралию. Значит, у меня есть три свободных часа.
— Мы можем встретиться завтра, — сказала я.
— Завтра с утра у меня репетиция, потом обед с американским продюсером. Как я рад, что ты застала меня! Диктуй адрес гостиницы, я за тобой заеду.
Я достала карточку гостиницы.
— Улица Хаф Мун, по-моему, гостиница «Стар».
— Знаю, — сказал Борис, — это рядом с площадью Пикадилли. — Он задумался. — Мне до твоей гостиницы ехать минут сорок, потом мы с тобою поедем в мой клуб пообедать. Нет, это нерационально. Дорога у меня займет почти два часа. Лучше ты доедешь на метро, это близко, а из клуба я тебя отвезу. Ты лондонское метро знаешь?
— Я поеду на такси.
— Русские на такси не ездят, у русских мало денег.
— Такие русские, как я, сейчас, как и раньше, ездят на такси, и у русских много денег.
— Не заводись, — рассмеялся Борис. — Ты совсем не изменилась. Записывай. Только английскими буквами. Отдашь этот листок шоферу такси и не забудь у него взять чек.
— Диктуй.
Борис назвал адрес клуба и начал диктовать его по буквам.
— Я записала. Ты, наверное, забыл, что я изучала английский в школе и в институте.
— Проверяй по буквам, — потребовал Борис. — Я тоже учил английский в школе и в Консерватории, здесь я переучивался несколько лет.
Борис продиктовал по буквам. В десяти словах я сделала четыре ошибки.
Шофер такси привез меня по адресу, который я записала. Почти квадратные английские такси сразу выделялись из потока машин. Мода их не коснулась, и в этом, наверное, была разумная консервативность.
Клуб располагался в старинном четырехэтажном особняке, судя по форме окон и простоте архитектурных решений, это была постройка конца шестнадцатого — начала семнадцатого веков. Перед отлетом в Лондон я взяла у Риммы несколько справочников и альбомов по Лондону. Она всегда говорила: «От мужиков ничего не остается. Вещи, которые они дарят, снашиваются. От путешествий остаются хотя бы справочники и альбомы».