Ночные сумасбродства
Шрифт:
Супруги едва успели войти в фойе, когда визгливый голос заставил их обернуться.
— Дорогие мои! — Анжела Стюарт была довольно известной актрисой и, как подозревала Мелоди, одной из бывших подружек Зика. Правда, он никогда этого не говорил, а она не спрашивала. Но что-то в отношении к ней Анжелы заставляло Мелоди думать, что высокая гибкая блондинка в глубине души недолюбливает ее, хотя старается это не показывать. — Как я рада вас видеть. — Анжела окинула ее взглядом с ног до головы, прежде чем картинно расцеловать в обе щеки.
Мелоди взяла себя в руки.
— Привет,
— Как ты поживаешь? — Ладонь с ярко-красными ногтями осторожно дотронулась до ее локтя. — Мы все переживали, узнав, что с тобой случилось. Бедная, бедная моя подружка. А ведь ты танцовщица. Как это грустно.
— У нее все замечательно. Правда, родная? — В голосе Зика зазвучали нотки, заставившие Мелоди надеяться, что Анжела не будет продолжать разговор.
Спутник актрисы, высокий, крупный мужчина, вероятно, подумал так же, потому что, кивнув Мелоди и Зику, взял ее за руку, говоря:
— Нам пора занять наши места, Анжела. Однако Анжела вырвала руку.
— Тебе, наверное, было очень тяжело все эти месяцы в больнице. Уверена, тебе не терпится опять оказаться в центре событий. Но, милочка, ты должна двигаться вперед постепенно, день за днем. Ты выглядишь немного усталой и ослабленной.
— На стороне Мелоди все преимущества молодости, — ласково заметил Зик. — Ты еще помнишь, что такое молодость, Анжела? А теперь, с твоего позволения…
Мелоди заговорила только тогда, когда они заняли места в ложе.
— Ты не должен был грубить, — заметила она. Зик наливал в бокалы приготовленное для них шампанское. — Она не простит тебя. Я удивлюсь, если Анжела когда-нибудь опять заговорит с тобой.
Зик усмехнулся и протянул ей блюдо с круассанами:
— Звучит заманчиво.
Театр постепенно заполнялся. Музыкальная драма, которую они собрались смотреть, была последней громкой премьерой, и билеты были, что называется, на вес золота. Сам театр размещался в старом здании с высокими куполообразными потолками и налетом викторианской роскоши, но с архаичной отопительной системой, не вполне подходящей для необыкновенно холодного вечера.
Зик, как фокусник, вынимающий кролика из шляпы, извлек откуда-то толстый плед и укрыл ноги Мелоди.
— Так лучше? — спросил он заботливо.
— Откуда ты его взял? — спросила удивленная женщина.
— Я хорошо знаю это здание. Здесь слишком жарко летом и слишком холодно зимой, но его очарование компенсирует все недостатки. — Зик подал ей бокал с шампанским и добавил: — Расслабься и наслаждайся представлением. Ты держишься замечательно. Я горжусь тобой.
Мелоди вспыхнула — скорее от его взгляда, чем от слов — и поспешно отпила из бокала. Она забыла, как чувствовала себя рядом с Зиком. Нет, не то. Она не забыла, только старалась забыть. Еще и поэтому надо расстаться с ним как можно скорее.
Может быть, она не в своем уме? Мелоди понемногу пила шампанское, оглядывая театр невидящими глазами.
Она осторожно покосилась на Зика. Он ласково смотрел на нее.
— Опять задумалась? Хотел бы я приделать выключатель к твоей головке, чтобы время от времени давать ей отдохнуть. Как бы это сделать, любимая моя жена? Как заставить тебя жить настоящим моментом? — (Она пожала плечами с делано безразличным видом.) — Я знаю только один надежный способ, — задумчиво продолжал Зик, — но его невозможно применить здесь. Полностью, по крайней мере…
Мелоди поспешно отпила еще шампанского и решила, что молчание — лучший способ прекратить тревожащий ее монолог. И сделала вид, что смотрит в партер.
— Ты помнишь, как это у нас бывало? — Зик вытянул длинные ноги и положил руку на спинку ее кресла. Он был так близко, что тепло его тела окутало Мелоди, а Зик спокойно продолжал произносить заклинания: — Как мы не спали до самого рассвета? Вкус экстаза, медленного и долгого? Ты принадлежишь мне, Ди. Ты всегда будешь моей, как я буду твоим. Другого пути у нас нет.
— Не надо. — Ее горло сжалось так, что она едва не задохнулась.
— Не надо? — Его хриплый чувственный голос обволакивал ее, словно облако. — Не надо говорить правду? Но правда даст тебе свободу. А ты не хочешь смотреть правде в глаза. Пока. Наш стиль жизни, моя работа, прочие люди — все это не касается нас с тобой.
Мелоди покачала головой, готовая встать и уйти, но тут свет начал гаснуть, и спектакль начался.
Происходящее на сцене на некоторое время захватило женщину целиком, несмотря на ее растрепанные чувства. Спецэффекты были замечательные, голос героини завораживал, но внимание Мелоди привлекали танцоры, особенно исполнительница главной партии, легкая и грациозная, как газель. Мелоди смотрела на эту девушку и с восторгом, и с болью. Но потом ее настолько заворожил спектакль, что, когда начался антракт, ей показалось, что она упала с неба на землю.
— Ну как, — спросил Зик, — тебе нравится? Мелоди кивнула, все еще находясь под впечатлением:
— Великолепно. Просто великолепно. Я не критикую, однако…
— Однако? — поторопил он.
— Я бы по-другому расположила последовательность танцев. Было бы гораздо интереснее, если бы прима отправилась в подземный мир в самом конце акта, а не в начале. Без нее многое теряется.
Зик кивнул:
— Согласен.
— Роли Кассандры и Алекса можно было бы изменить так, чтобы они принимали более активное участие в борьбе, а не наблюдали бы со стороны. — Мелоди оборвала себя, увидев полуулыбку на лице Зика. — Что?
— Ничего.
Он повернулся к официантке, которая вошла в ложу с блюдом сладостей и кофе. Зик щедро отблагодарил девушку, закрыл за ней дверь, и они вновь остались одни. Он настойчиво угощал Мелоди вкуснейшими сладостями, а разговор повел весело и беззаботно, так что ей почти не приходилось отвечать.
К своему удивлению, Мелоди вдруг осознала, что получает удовольствие, хотя нервозность еще ощущалась где-то в глубине живота. Правда, она побоялась выйти в антракте в фойе, но, когда эта опасность миновала, наслаждение от пребывания в театре после больничного плена стало полным.