Ночные услады

Райс Патриция

Филипп раздраженно хмыкнул и, повернувшись к Тильде, спросил:

— А ты, старая женщина, тоже явилась сюда, чтобы бросить мне вызов?

— Я уже немолода и не так глупа, но вы знаете, как я люблю девочку. Позвольте мне поговорить с ней.

Эльвина наблюдала за Тильдой и Филиппом с немалым удивлением. Что за отношения возникли между Тильдой и ее самозваным господином? Насколько знала Эльвина, они прежде никогда не встречались, но теперь она сомневалась в этом.

— Так говори, — сказал Филипп, — язык ее вполне

свободен.

— Эльвина, ты рассказала ему? Эльвина вскинула голову.

— Не о чем рассказывать.

Филипп настороженно вслушивался в этот короткий диалог, но, решив, что больше ничего не узнает, заявил:

— Тогда реши, что делать с этими непрошеными гостями. Отправить их туда, откуда они пришли, или держать здесь?

— Мои слова мало что значат, милорд. Эти люди пришли сюда против моей воли, как вам хорошо известно. Я бы предпочла, чтобы они вернулись в деревню, но они не захотят, если только вы не отпустите с ними меня. Но если вам действительно интересно, что бы я предпочла, — знайте, я бы поехала с ними.

— Уведите его, — велел Филипп своей страже. — Если старуха пожелает остаться, пусть живет в шатре с Элис. Проследите за тем, чтобы Элис заплатили.

Филипп уже собирался увести за собой Эльвину, но она уперлась. Филипп вопросительно посмотрел на нее.

— Ты хочешь поселить Тильду с одной из твоих шлюх?

— Свободных шатров нет, а Элис будет рада получить несколько звонких монет. Если же она захочет продолжать заниматься своим ремеслом, то придется ей делать это где-нибудь в другом месте.

Филипп смерил свою пленницу презрительным взглядом, и Эльвина нехотя последовала за ним.

Когда они вернулись в шатер, Филипп уставился на Эльвину тяжелым взглядом.

— О чем ты, по мнению старухи, должна была мне рассказать?

— Спроси у нее, если веришь фантазиям стариков. Я ничего тебе не скажу.

— Я и так скоро все узнаю. Не хочу, чтобы присутствие в лагере твоего любовника внушало тебе ложные надежды. Ты моя собственность, и я вправе делать с тобой все, что захочу.

Он повернулся, чтобы уйти, но Эльвина остановила его вопросом:

— Что вы сделаете с ним, милорд?

— Позабочусь о том, чтобы его вызов был принят, — с угрозой во взгляде ответил Филипп. — Мужчина, увлеченный женщиной, становится ее рабом и при этом теряет рассудок. Едва ли этот мальчишка способен кого-либо ранить. — И он вышел, даже не оглянувшись.

Пришло время ужина, но Филипп так и не появился. Эльвина нервничала. Как мог он принять вызов крестьянина, который никогда не воевал? Филипп замышлял хладнокровное убийство, хотя и называл его поединком.

Эльвину утешало лишь то, что сегодня, по-видимому, никакого турнира не намечалось. В лагере было тихо.

Немного успокоившись, она уснула. Проснувшись, Эльвина увидела, что Филипп приподнялся на локте и с улыбкой смотрит на нее. Когда взгляды их встретились, он перевел

взгляд на ее грудь, тесно прижатую к его груди, и только тут она поняла, как хорошо и тепло было ей ночью в его объятиях.

— Спать вместе не так уж плохо, не правда ли? — ехидно поинтересовался он.

Ладонь Филиппа скользнула по ее груди и бедру, и Эльвина, вздохнув, отвернулась и закрыла глаза, чтобы он ни о чем не догадался. Знакомая теплая волна уже поднималась в ней.

На сей раз ее притворство не обмануло Филиппа.

— Признайся, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.

— Ошибаетесь, милорд. Берите меня, если угодно, но, нравится вам это или нет, я никогда не захочу вас.

Филипп не ударил Эльвину, как она того боялась, а нежно пожевал губами мочку ее уха, потом ласково коснулся поцелуем ее шеи, накрыл ртом губы, и она с радостью встретила его поцелуй.

Он целовал Эльвину так же нежно, так же любовно, как в первый день их знакомства. Он прижал девушку ближе к себе, и руки ее сами взметнулись ему на плечи. Глаза его горели, когда он, отстранившись, проговорил:

— Ну, скажи сейчас, что ты не хочешь меня.

Он ждал, пока она произнесет слова, которые бы освободили их обоих. Эльвина чувствовала ноющую боль внизу живота, но гордость не позволяла ей склонить голову.

— Нет. Я не желаю быть вашей шлюхой, милорд.

Глаза его сверкнули. Филипп опустился ниже и прижался бедрами к ее ногам. Губы его обхватили розовый сосок, и Эльвина вскрикнула от пронзившего ее огня.

Напрасно она пыталась вырваться. Филипп доводил ее до беспамятства. Она притянула к себе его голову. Бедра ее сами поднялись навстречу ему. Желание отравляло кровь.

— Филипп! — выкрикнула Эльвина.

Он обвел языком ее отвердевший сосок, приподнялся на локте и выжидающе посмотрел на Эльвину. В ней не осталось гордости.

— Филипп! Прошу тебя! — молила она, не в силах произнести тех слов, что он ждал от нее.

— Скажи, Эльвина. Скажи до того, как я взорвусь и мы оба лишимся того удовольствия, которое ищем.

Нежное прикосновение его руки к ее груди решило исход схватки.

— Прошу тебя, Филипп. Я хочу, чтобы ты был во мне. Этого он ждал, но отчего-то чувствовал разочарование. Со стоном, в котором слились удовлетворение и крушение надежд, Филипп вошел в нее.

Эльвина закричала. Она давно уже потеряла контроль над собой и теперь жила лишь в мире страсти. Затем пришел и его черед. Эльвина чувствовала, что подошла совсем близко к точке, откуда начинается полет.

Филипп убрал прядь волос с ее раскрасневшегося лица.

— Ты все еще борешься со мной, маленький викинг.

— Я не могу по-другому, милорд, — ответила она, тоже испытывая разочарование. Тело ее ныло, требуя разрядки, но Эльвина не желала насилия. Она должна отдавать себя по собственной воле или не отдавать совсем.