Ночные видения
Шрифт:
Саманта не может уснуть.
И, честно говоря, не хочет.
ПАРАСОМНИЯ
Солт-Лейк-Сити, Юта 9 октября 2000 года 18.48
Голубые лампы свисают с потолка, точно кулоны, и темно-коричневая деревянная стойка бара выглядит в их свете черной. Ресторан заполнен почти до отказа, и единственное свободное место рядом с ней. Она заказывает джин с тоником и наблюдает за тем, как бармен бросает в стакан пригоршню льда. Прямоугольное зеркало отражает и растягивает расставленные на полках у негоза спиной
Входная дверь открывается. В зал входит мужчина с короткими черными волосами и маленькими глазками. Он оглядывается и направляется к ней. В его неловких, замедленных движениях, в тенях, залегших на осунувшемся лице, чувствуется усталость, почти изнеможение. Незнакомец садится рядом с ней и складывает перед собой руки, как будто собирается молиться. От него исходит сильный запах туалетного мыла и лосьона после бритья.
— Мне то же самое,— говорит он бармену, на которого ни посетитель, ни его заказ не производят никакого впечатления.
Наверное, наблюдает такие сцены каждый вечер, думает она.
Мужчина поворачивается к ней, и она, притворяясь, что занята своим делом, начинает складывать салфетку.
— Оригами?
Удивленная его сарказмом, она вскидывает голову и тут же морщится — рана на животе внезапно напоминает о себе тупой болью.
— У вас все в порядке?
Он протягивает руку к ее плечу, но останавливается на полпути.
— Послушайте, мне это не нужно.
— Не нужно что?
На его лице наивное недоумение.
— Не нужно, чтобы меня снимали. Не нужно, чтобы ко мне клеились. В общем, ничего.
Он улыбается:
— Я вовсе не собираюсь вас снимать или клеить.
— Вот как? — Она саркастически усмехается. — Позвольте угадать. Вы — гей.
— Тепло. Почти угадали. Я священник. Отец Габриэль Морган.— Он протягивает руку. — Можете называть меня Гейб.
Кожа у него мягкая и гладкая. Она замечает висящий на цепочке серебряный крест и смущенно улыбается.
— Извините. Кэтрин Вебер.
Подошедший бармен ставит перед ними два похожих на воронки стакана, и отец Морган тянется за бумажником. Кэтрин качает головой и протягивает бармену кредитную карточку.
— Я заплачу.
— Но…
— Возражения не принимаются. — Она улыбается. — Я настаиваю.
Они чокаются, и льдинки в стаканах приятно звякают. Отец
— А теперь,— говорит он, — расскажите мне о себе.
10 октября 2000 года 11.25
Кэтрин смотрит на отца Моргана— он сидит, откинувшись на спинку сиденья, со сложенными на груди руками, закрыв глаза. Она приглушает звук автомагнитолы и прислушивается. Ритм его дыхания совпадает с ритмом звучащей в динамиках музыки Баха.
Она все еще не может поверить, что едет с ним в Сан-Франциско. Однако после смерти Макса ее жизнь вообще утратила смысл. Сон приходит к ней не более чем на два-три часа, но и тогда приносит такие жуткие кошмары, что ей еще долго не хочется снова закрывать глаза. Ночные видения пугают своей жестокостью, ненавистью и страхом.
И это не просто видения, думает Кэтрин.
Андреа никогда не заговаривала о том, что тогда произошло, но Кэтрин знает— она напугана.
Они провели в походе весь день и вернулись в маленькую однокомнатную квартирку Андрей совершенно разбитые. Потом сидели на лиловом диванчике, попивая охлажденное белое вино, любуясь опускающимся за вершины гор солнцем. Расцветившие небо полосы — красные, оранжевые, желтые— делали его похожим на радугу. Кэтрин никогда не видела такого яркого солнца, как солнце над Боулдером— оно было почти белым.
Они говорили ни о чем и обо всем, как и весь проведенный вместе день: о погоде, родных, туфельках, работе, покрывалах. Вежливость мешала Андреа задать главный вопрос: зачем? «Зачем ты здесь? Чем объясняется этот неожиданный визит? Почему ты не расскажешь, что у тебя случилось?» Она болтала о пустяках и ожидала, когда подруга заговорит об этом сама.
Кэтрин никогда не рассказывала ей о Максе и не могла начать сейчас. У нее не было подходящих слов, чтобы рассказать о своей боли. Поэтому она слушала Андреа. Смех звучал легкомысленно и игриво. Предложения заканчивались не точкой, а союзом, и поэтому она все говорила и говорила, даже тогда, когда говорить было уже не о чем.
и… но… так вот…
Часа в два ночи зеленые глаза Андреа начали тускнеть, а улыбка казаться все менее естественной. В конце концов она предложила лечь спать.
Улеглись вдвоем на широкой двуспальной кровати.
Кэтрин закрыла глаза. Она ждала.
Теплые пальцы дотронулись до ее бедра. Случайно? Нет. Скользнули к животу, обошли повязку, опустились ниже. Горячие губы прижались к ее плечу. Зубы осторожно куснули кожу.
Кэтрин перекатилась на спину и ткнула кулаком в горло соседки. Потом усилила нажим, перенеся вес тела на агрессивно согнутую руку. И быстрым движением указательного пальца очертила круг на животе Андреа.