Ноев ковчег
Шрифт:
«Хотя, думаю, папашка его с потрохами купить способен, но не станет. А на мне отыграется, скотина старая. Придётся теперь с оглядкой языком чесать. Ну что за жизнь?! Ни пожрать толком, ни развлечься, так теперь и поскандалить ни с кем нельзя? И так целую неделю?! Ну, папенька, этот рейс я тебе однозначно припомню!»
Генрих сделал над собой усилие. Наверное, стоит попридержать веселье, пока расклад не прояснится.
«Дурацкому вежливому обращению меня тоже учили, ясное дело. Ску-у-у-ка и пустая трата времени и сил. Но прижали меня, придётся разыгрывать из себя светского льва».
– Я прошу меня извинить, – Генрих пошёл на попятный. – Я был несдержан, но виной тому непростительное поведение экипажа. Послушайте, в самом деле, мы здесь все солидные обеспеченные люди. Почему мы позволяем так с собой обращаться? Давайте протестовать!
– Мне кажется, – вступил в разговор второй мужик, высокий, средних лет, имени которого Генрих не знал, да особо и не интересовался, – протестовать совершенно бессмысленно. Господин Стрём, – он кивнул в сторону этого дурака стюарда, – открыть дверь не может. Капитан нас не слышит, да и слушать не будет, связь отключается с той стороны из рубки. До появления новостей мы бессильны изменить ситуацию. Я предлагаю, сесть за стол, позавтракать, познакомиться и обсудить возможные варианты наших действий. Спокойно и без крика, – последняя фраза предназначалась конкретно Генриху, мужик это всем своим видом показал.
Только Генрих хотел сказать этому козлу, что он думает о его предложении, как депутат того поддержал.
«Ну, ясно! Спелись! Кто бы сомневался! Респектабельное общество такое занудное, никакого понятия о веселье. Дураки, одним словом».
– Отличное предложение, – заявил депутат. – Господин Стрём, надеюсь, на завтрак мы можем рассчитывать?
– Конечно, господин Мюррей. Присаживайтесь к столу, мне нужно четверть часа, чтобы разогреть и подать еду.
Стюард тут же смылся, только его и видели, а эти словно овцы за бараном потянулись к кормушке.
«Фу, что за люди – скучища! Хотя я проголодался, и пожрать не мешает. Хороший скандал всегда разжигает у меня аппетит. Завтрак лишним не будет».
Вот как утро началось плохо, так и будет продолжаться. Как бы хуже не стало. Итан беспокоился. Ему даже на отдыхе приходилось быть начеку. Юнец этот ещё орёт, словно взбесившийся, у Итана и без него после недосыпа голова трещала. Ведь наверняка отпрыск какого-то пристойного бизнесмена, а ведёт себя безобразно. Будто его манерам никогда не учили, но такие люди вряд ли могут занять каюту в первом классе.
«Вот я никогда себе не позволяю… – Итан внезапно припомнил, как утром едва не сорвался и разговаривал со стюардом на повышенных тонах. Расстроился: – Конечно, я был далёк от такого непотребства, как выступление чокнутого юнца, но всё-таки вёл себя утром недостойно. А это видели другие. Молодой человек, с которым потом Лина разговаривала и который дельное предложение высказал… А вдруг он журналист, или вон та юная девушка. Накатают потом очерк, как известный политик ведёт себя в простой обстановке. А если ещё на коммуникатор тайно записали, то и вовсе беда будет. И в совете мне выскажут, и избирателям только компромат подавай, и враги мои не преминут воспользоваться любой оплошностью. А если узнают, что в деловую поездку я не с женой летал… Валери ещё! Принесла её нелёгкая на этот же корабль. Кто мог предположить? Ну, с ней я поговорю потом, – Итан всерьёз рассчитывал, что сумеет это недоразумение решить. – Однако, мне надо теперь вести себя внешне безупречно. И стюарду можно принести извинения, чтобы не держал зла. О, вот, наконец, и он».
Стюард притащил поднос и стал споро накрывать стол: постелил салфетки, расставил тарелки и бокалы, разложил приборы, принёс два кувшина с апельсиновым соком и водой. Опять убежал – у него это выходило ловко и лихо – вернулся через минуту, раздавая тарелки с едой. Всё оказалась не настолько ужасно, как Итан побаивался. Яичница с печёной фасолью и чиполатой. Картофельные оладьи с обжаренным шпинатом и томатами. Венские вафли, йогурт, кофе. Никогда Итану не приходилось пробовать завтрак из аварийных запасов первого класса. На поверку совсем не так плохо, как кажется на первый взгляд. Вернее, на слух – аварийный запас: так и представляются сухари и консервы. Очевидно, Итан, как и все спутники были на взводе, да и обещанное время завтрака они пропустили, и присутствующие некоторое время молча насыщались. Господин Стрём присоединился к их компании, как только обеспечил всех завтраком. Юный скандалист фыркнул, но никто его не поддержал. Уж Итан тем более, он был демократом, а они к простому народу – с открытой душой.
– Господин Стрём, – как только Итан заметил, что спутники немного утолили голод, стали есть медленнее, поглядывать на соседей, он тут же завёл разговор, – вы знаете корабль и правила лучше нас, как вы полагаете, что нас ждёт? Как долго продлится эта катавасия… м… изоляция?
– Я могу сказать, что пока корабль движется прежним курсом, – осторожно, но со знанием дела стал рассказывать стюард. – Таким образом, мы понемногу приближаемся к Земле. В этом плане ничего не изменилось. Единственное, что не так, как обычно – мы ограничены в перемещениях только отсеками челнока. То есть для вас – это каюты и салон. У нас маленький корабль. Мы сосредоточены на перевозках пассажиров первого класса. Это всегда большая ответственность. Наш капитан, Пётр Александрович Бурмин, строго придерживается всех требований устава и правил перевозки пассажиров. У нас всего два челнока, один – пассажирский на которым мы и находимся, второй – для экипажа. Но на Дике экипаж не высаживался. Пока не выяснят, что происходит на Дике, и не отменят карантин, мы будем оставаться здесь. С едой у нас всё в порядке, её запасы рассчитаны на недельное пребывание семи человек, ещё и с некоторым запасом. Нам столько не понадобится, потому как через неделю мы достигнем Земли.
– А если карантин не отменят до того момента?
– Я не готов дать ответ, – пожал плечами Стрём. – Могу только предположить, что будет вызван санитарный спасательный челнок, врачи, которые проведут необходимые анализы и они же отвезут вас на Землю, или в орбитальный госпиталь. Тут возможно множество вариантов и решать будут медицинские службы.
– Нерадостная перспектива, – вступил в разговор молодой человек, который разговаривал с Линой. Они уже некоторое время сидели и завтракали вместе, но так и не успели познакомиться. Надо хоть имя выяснить, а то Итан так и будет его про себя поминать как «молодой человек, который разговаривал с Линой».
– С развлечениями в челноке плохо, – продолжил стюард свой рассказ. – Но комфортное проживание обеспечено. Я хочу ещё раз принести извинения за неудобства, от имени всего экипажа. Но вы же понимаете, что форс-мажорные обстоятельства от нас не зависят. Новые данные мы получим только после прыжка, капитан тут же известит нас, если будут новости.
На лице Итана появилось выражение благодушного спокойствия, какое у него обычно бывало, когда его фракции удавалось убедить большинство членов совета и результаты голосования были заранее известны. Он утвердился в мысли, что ситуация скоро разрешится ко всеобщему удовольствию. Не могут же они держать таких важных людей взаперти, будто в заложниках. Пока ограничения Итана не особо расстроили. Кормили неплохо, а развлечения его не слишком интересовали. Покой и тишина его вполне устраивали. Он недаром отправился с Линой в такую даль, чтобы поменьше шумихи вокруг его персоны раздували. И дела попутно решил.
«А чего все затихли? Вроде стюард толково объяснил, что скоро все проблемы исчезнут?»
Глава 5. Обстановка накаляется
Все сидели такие скучные, серьёзные, словно они не на завтраке, а на собрании избирателей у Итана. Лина наморщила лоб, но тут же вспомнила, что от этого бывают морщины, и расслабилась.
«Что за дела?! Подумаешь, из челнока не выпускают, тоже мне проблема», – Лина никак не могла этого понять.