Ноги в поле, голова на воле
Шрифт:
Пономарь Глиша тут еще возвысил голос:
Сочинил ту песню самоучка-поэт, Он слезами омыл ее горючими, Потому что в беду попал молодец, А тот молодец — это внук меньшой Радивоя нашего Чопича!После этого выступления Глиша
Схватив за гриву своего престарелого неоседланного коня Каурко, бродившего по двору, Джурач взгромоздился ему на спину и направился без промедления к школе. Пономарь заторопился вслед за всадником посмотреть, что будет дальше.
Меня как раз вывели к кафедре и велели рассказать, чем это я занимался вчера у колодца, когда в распахнутом окне нашего класса вырос на своем коне усатый всадник во весь свой богатырский рост и в сиянии серебряных гайдуцких украшений. Он привстал на коне и раскатистым басом прогремел:
Отпусти ты с богом сего грешника, Госпожа молодая учительница! А тебе я клянусь своей верой святой, Что исправится самоучка-поэт, Неповадно ему будет баловаться!В классе поднялся невообразимый шум и гам, и ребят точно сдуло с мест и понесло к окну. Учительница в растерянности отложила указку на кафедру и, не зная, как следует в таком случае обращаться к нашему прислужнику Карабардаковичу, сама тоже перешла на стихи:
Старина ты наш славный Карабардакович! Подоспел ты на выручку вовремя К самоучке-поэту Бранко Чопичу! А теперь ты его забирай с собой, Выводи ты его на чистый двор, Угощай его медом-сахаром!Дочитав свои стихи, учительница махнула мне рукой, давая знак, чтобы я немедленно очистил класс, что я и поспешил выполнить и в мгновение ока подлетел к своему спасителю. А старина Карабардакович спустился со своей коняги на землю и крепко меня обнял под следующий куплет, тут же продекламированный по этому случаю Глишей пономарем:
Как сошлись два юнака на широком дворе, Белы рученьки раскинули — обнимаются, В уста сахарные целуются!Затем мы все втроем отправились к Джурачу домой, где меня угостили свежим каймаком [5] , а старина Карабардакович, снимая с себя тяжелые гайдуцкие доспехи, деловито осведомился у Глиши:
— Ну как, неплохо я сегодня с боевым заданием справился?
— Отлично, побратим, ты мне напомнил старые наши гайдуцкие времена!
5
Каймак — загустевшие сливки.
На это старик лишь вздохнул и проговорил с полной серьезностью:
— Каждый человек хотя бы два-три раза в году должен гайдуком стать и отправиться в поход на защиту немощных и слабых. Это делает его и лучше и душевней.
— Верно ты, друг, говоришь! — согласился с ним пономарь.
И лишь много позже, когда мне самому пришло время выступить в бой и с оружием в руках отстаивать свою землю, я осознал, какая глубокая правда заключалась в словах старого гайдука Джурача Карабардаковича.
9
В полдень по четвергам у нас были уроки закона божьего. Закону божьему нас учил наш поп Василий.
Вначале мы страшно боялись его прихода, потому что старшие нас застращали, что на уроке закона божьего поп Василий подкоротит нам язык за все наши дерзости и сквернословие. Мой дядька Илька, ужасный сквернослов, на первом уроке закона божьего со страха забился под скамью. Пришлось его оттуда за уши выволакивать, а когда батюшка его о чем-то спросил, Илька упорно молчал и только показывал пальцем на свой рот.
— Может быть, у тебя зуб болит? — забеспокоился поп Василий.
Иканыч отрицательно покачал головой.
— Может быть, горло? Илькушка снова головой качает.
— Что же тогда с тобой такое? — не знает что и подумать батюшка.
— Я немой! — заявил мой сообразительный дядька.
Весь класс так и покатился со смеху. Поп Василий тоже рассмеялся, а потом и говорит:
— Эта беда легко поправима. Сейчас возьмем клещи, вытащим тебе клещами язык, и все будет в порядке.
Илька захлопал округлившимися глазищами и заголосил:
— Ой, не надо клещи, я сам заговорил!
Обычно, как только поп Василий в назначенное время появлялся на пороге школы, наши товарищи, мусульмане, а было их в классе с десяток, вскакивали из-за парт и мчались к соседней мечети в селе неподалеку от школы, где их учил верозакону ходжа.
Под прикрытием мусульман исчезал из класса и Славко Дубина. Отсидится где-нибудь за колодцем, пока идет урок закона божьего, а потом также незаметно вместе с мусульманами юркнет в класс.
Случилось однажды попу Василию задержаться дольше обычного после урока, как вдруг в класс врывается Славко Дубина и кричит петушиным голосом с порога:
— Эй, ребята, бегом во двор, цыгане медведя привели! — и шлеп на скамью.
Батюшка Василий с удивлением уставился на Славко, и взгляды их встретились.
— А ты какой будешь веры, паренек? — с любопытством спрашивает батюшка, не припоминая, чтобы он хоть раз видел этого малого на своих уроках.
— Я, я никакой! — дико вращая глазами от растерянности, бухает Славко первое, что в голову пришло.
— Постой, постой! Не тебя ли я этим летом у себя в саду поймал, когда ты на моей сливе богу молился?