Ноготок судьбы

де Мопассан Ги

В 1856 году, когда странные и непостижимые явления игнорировались учеными, во Франции появились гениальные переводы произведений Эдгара По, сделанные Ш. Бодлером. Творчество этого американского писателя, который в своих «страшных рассказах» обратился к сложным сторонам человеческой психики, стало необычайно популярным. Позволим себе небольшое отступление, чтобы заметить: в отношении американцев к иррациональному можно обнаружить тенденции, сходные с теми, которые существовали во Франции. Написанию новелл Э. По, повествующих о причудливых и болезненных состояниях человеческой психики, об обмане чувств и о ненадежности наших позитивных знаний о мире, предшествовало большое число публикаций на страницах ведущих литературных журналов Англии и США мрачных по колориту рассказов о сверхъестественных событиях. В 30–40-е годы XIX века в Соединенных Штатах также много писали о месмеризме. Гипноз казался тогда силой, способной оказывать не только благотворное лечебное воздействие; он мог быть мощным орудием подчинения человека, лишать его свободы воли: отсюда тягостное впечатление, которое оставляли эти истории. Сходного впечатления

добивался своими рассказами Э. По, утверждавший, что их особенность как раз и состоит в «страшном, которому придан оттенок ужасного». [7] Пожалуй, именно мастерство в создании атмосферы ужасного в первую очередь привлекало к Э. По французских писателей. Влияние тематики его рассказов было хотя и бесспорным, но не столь явным. Многие заимствовали удачно найденный Эдгаром По прием: прежде, чем описывать странные и загадочные явления, он разворачивал перед читателем картины реальной жизни, построенные на правдивом материале, завоевывал полное доверие и лишь после этого начинал повествование о вещах фантастических. Здесь уместно вспомнить некоторые произведения Ги де Мопассана и Вилье де Лиль-Адана. История заживо погребенной девушки (новелла Мопассана «Тик») вызывает в памяти рассказ Э. По «Преждевременные похороны». Новелла «Вера» Вилье де Лиль-Адана, посвященная теме мертвой возлюбленной, перекликается с рассказами По «Морелла» и «Лигейа». С этими мотивами мы встретимся и в других рассказах сборника: «Волосы» Г. Мопассана, «Лесли Вуд» А. Франса, «Аромат» П. Милля. Особое состояние психики — «ужас души» (определение Э. По), «распад души, какую-то дикую судорогу мысли и сердца, одно воспоминание о которой внушает тоскливый трепет», описал Мопассан в своих новеллах «Страх» и «Гостиница».

7

Цит. по ст.: Николюкин А. Н. Жизнь и творчество Эдгара Аллана По. — В кн.: По Э. А. Полное собрание рассказов. М., 1970, с. 716.

Последняя четверть XIX века ознаменовалась заметным прогрессом в психиатрии, связанным прежде всего с работами французского врача Жана Мартена Шарко. В 1878 году он всерьез занялся экспериментальным исследованием гипноза и вскоре стал устраивать публичные сеансы, во время которых погружал в искусственный сон больных, страдающих истерией. О гипнозе снова заговорили, и в 1889 году А. Франс публикует новеллу «Господин Пижоно», где ставит вопрос о возможности гипнотического воздействия на человека через животного-посредника, в нашем случае — через безобидного котенка. Успехи физиологии, казалось бы, приблизили ученых к пониманию механизмов перехода от бытия к небытию — и Вилье де Лиль-Адан в сборнике «Высокая страсть» (1886) публикует новеллу «Тайна эшафота». Успехи теории наследственности вызвали к жизни целый ряд литературных произведений — от романов Э. Золя «Тереза Ракен» (1867) и «Мадлен Фера» (1868) до «Будущей Евы» (1886) О. Вилье де Лиль-Адана, где нашли отражение мысли писателя об огромных возможностях науки.

В образе главного героя романа — ученого Эдисона, добившегося власти над могучими силами природы, своеобразное преломление получает тема двойничества: «Эдисону сорок два года. Еще несколько лет назад своим обличьем он разительно походил на одного знаменитого француза — Гюстава Доре. Это было почти то же лицо — лицо художника, но преображенноев лицо ученого. Одинаковая одаренность, — разные проявления ее. Таинственные близнецы! В каком возрасте были они совершенно схожи между собой? Возможно, ни в каком. Две их тогдашние фотографии, если смотреть через стереоскоп, наводят на мысль, что черты иных лиц высшей породы, вычеканенные на старинных медалях, обретают подлинную реальность, лишь повторяясь в схожих лицах, разбросанных там и сям среди человечества». [8] Разве не к тому же выводу приходит герой А. Франса (новелла «Записки сельского врача»), вглядываясь в фотографию двенадцатилетнего Ампера, «таинственным близнецом» которого оказался рано умерший Элуа — сын небогатого фермера?

8

Вилье де Лиль-Адан. Избранное. Л., 1988, с. 20.

Таким образом, писатели чутко откликались на то новое, что открывала наука о человеке. Едва лишь ясновидение стало избавляться от позорного клейма шарлатанства, которым наградили его позитивисты, как теме сбывающихся предчувствий посвятил свой рассказ «Вещий сон» Вилье де Лиль-Адан, а А. Франс представил на суд читателей свой «твердо установленный случай ясновидения, или, точнее говоря, один из тех примеров странной психической синхронности, над которыми сейчас работает наука» (новелла «Адриенна Бюке»). Искусство начало осваивать новые плацдармы, завоеванные учеными, и вот уже Вилье де Лиль-Адан разрабатывает в своем романе «Будущая Ева» темы, связанные не только с гипнозом, но и с передачей мыслей на расстояние…

Успехи психиатрии вызвали интерес писателей к душевным заболеваниям (новелла А. Франса «Красное яйцо», 1887, ряд новелл Мопассана). В созданных в конце XIX века произведениях галлюцинации появляются уже не под влиянием внешних факторов (опьянение, действие наркотиков), а как результат психического расстройства, хотя, как правило, остается неясным, то ли галлюцинация привела к неизлечимой болезни, то ли само безумие явилось пагубным последствием галлюцинации. В новеллах «Волосы» Г. Мопассана и «Тайна графини Барбары» А. де Ренье в повествование включены якобы подлинные записи, сделанные пациентами психиатрических лечебниц: патологические случаи

вошли в литературу.

Заметим, впрочем, что некоторые из писателей, обращавшихся к исследованию сумеречных состояний сознания и болезненных отклонений в психике, сами не могли похвастать здоровой нервной системой. Ш. Нодье и Г. де Мопассан страдали душевными расстройствами, а Ж. де Нерваль во время депрессии покончил с собой.

Однако были причины и иного порядка, заставлявшие писателей фиксировать внимание на трагических сторонах человеческой жизни, уходить в мир ирреального. Военное поражение Франции в 1870 году и поражение Коммуны вызвали у многих из них пессимистические настроения. Двойное «банкротство» — банкротство позитивизма, оказавшегося не в состоянии объяснить ряд новейших данных, полученных наукой, и банкротство натурализма в искусстве (литература начала 1880-х годов ведет борьбу с этим течением, от которого отошли многие его былые приверженцы) — способствовало очередному увлечению части общества мистическими идеями. Религия снова входит в моду: недаром это время называют периодом «католического возрождения». Так, Гюисманс, которому Мопассан посвятил свою новеллу «Страх», отойдя от натурализма, стал создавать произведения, навеянные духом по-своему понятого им католицизма, приправленного сатанизмом и оккультизмом (романы «Там, внизу», 1891; «В пути», 1895). По свидетельству Ги де Мопассана, излюбленными темами салонных разговоров в те годы стали «случаи невероятных предчувствий, общения душ на больших расстояниях, таинственного воздействия одного существа на другое» (новелла «Магнетизм»).

На рубеже веков получили окончательное оформление представления о трагичности человеческого существования, о незащищенности людей от губительного действия иррациональных сил. Признание господства этих сил и отчаянные попытки человека отвести от себя неминуемую беду получили точное и строгое выражение в новелле А. де Ренье «Ноготок судьбы», давшей название данному сборнику: «Каждый человек окружен известным количеством угрожающих ему опасностей. И необходимо расчленять, дробить силу подстерегающей нас страшной и таинственной грозы, чтобы она не обрушилась на нас одним ударом, а истощила себя в ряде слабых толчков. Надо отвлекать судьбу, как громоотвод отвлекает молнию. Надо вызывать ее враждебность, приманивать, искушать ее, не позволяя сосредоточиться большим силам, которые она собирает против всякой жизни. Каждого ждет своя трагедия, свой случай.Нужно идти им навстречу… С нами неминуемо что-то произойдет, и лучше, чтобы это произошло по мелочам… (курсив наш. — Н. П.)».

Большую роль в рождении иллюзии играет ситуация, в которой она появляется. О чувстве безотчетного страха, того самого, который Э. По назвал «ужасом души», Мопассан пишет, что оно возникает «среди необыкновенной обстановки, под действием некоторых таинственных влияний, перед лицом смутной, неопределенной угрозы. Настоящий страх есть как бы воспоминание призрачных ужасов отдаленного прошлого» (новелла «Страх»). Это чувство было позднее исследовано 3. Фрейдом в его статье «Вызывающая тревогу странность», где автор не без оснований утверждает, что истоки его — в подавленных детских страхах. Действие «страшных рассказов» сборника нередко происходит в нежилых, заброшенных помещениях («Инес де лас Сьерас» Ш. Нодье, «Видение» Мопассана), в покоях, где кто-нибудь умер, сошел с ума или был убит («Зеленые призраки» Ж. Санд, «Вера» Вилье де Лиль-Адана, «Анжелина, или Дом с привидениями» Э. Золя, «Заколдованный сад» П. Маргерита), в старинном подземелье («Дьявольский портрет» Ж. де Нерваля). Странные иллюзии может рождать одиночество гор («Орган титана» Ж. Санд, «Гостиница» Мопассана). Их могут усиливать колдовские чары ночи, заунывный вой знойного ветра пустынь и жалобный скрип деревьев в зимнем лесу (новелла «Страх»), духота предгрозового вечера («Сумасшедший?» Мопассана) и крики диких зверей в ночных джунглях («Сила факира» К. Фаррера). Некоторые дома словно бы наделены таинственной способностью хранить память о своих былых обитателях, незримое присутствие которых улавливают болезненно чувствительные натуры («Портрет графини Альвениго» А. де Ренье, «Аромат» П. Милля).

Образ «колдовской Венеции» возникает в рассказе Ж. де Нерваля «Дьявольский портрет». Отравленный грезами воздух этого города сводит с ума героев А. де Ренье (новеллы «Тайна графини Барбары» и «Портрет графини Альвениго»). В наше время никого не удивишь рассказом о том, что существуют места, благотворно действующие на здоровье человека, и такие, которые могут сказаться на нем губительно: вполне научных объяснений этому явлению найдено теперь предостаточно. Но есть верования, дошедшие до нас из глубокой древности, отвергнуть которые полностью мы (в свете новых данных, полученных наукой) уже не решаемся, но и признать за ними реальность факта пока трудно. Таковы представления о влиянии, которое могут оказывать на человека материальные предметы (талисманы). Особенно сильным воздействием наделяются драгоценные камни: в астрологии есть специальный раздел, посвященный минералам, причем один и тот же камень, по утверждению адептов этой науки, может быть полезен одному и вреден другому, в зависимости от того, под каким знаком Зодиака человек рожден.

С точки зрения современной науки, минералы обладают собственной энергетикой. Весь вопрос в том, способна ли она оказать заметное воздействие на энергетический баланс человеческого организма и какие следствия может иметь подобное влияние. В ожидании решения этой проблемы странное поведение героя новеллы А. Франса «Гемма» проще все же объяснить внезапным и временным помрачением рассудка, чем влиянием аметиста — «печального камня… сулящего несчастья».

В поисках необычных ощущений люди сами могут создавать обстановку таинственности, будоражить собственное воображение, подвергая себя опасности нервного срыва (новеллы «Нежданная» К. Мендеса и «Дух Байрона» П. Милля).